Ольга Хмельницкая - Сезам, закройся!

– А тебе не приходило в голову пожалеть их? – спросила Дрыгайло. – Все они были живыми существами. Хотя тут у нас всех в НИИ надо жалеть. Сплошное несчастье!

– Ну, возможно… – начала было Цветкова, но тут стоявшая рядом крыса одним резким движением располосовала ей горло. Марина Яковлевна умерла почти мгновенно, утонув в луже крови. Третий глаз судорожно дернулся и навеки остался раскрытым, равнодушно глядя в потолок.

– А-а-а-а! – страшно закричала Маргарита Утюгова. – Не-е-ет!

Вожак, на боках которого виднелись следы пулевых ранений, подошел к старушке и внимательно посмотрел на нее.

– Простите меня, – заплакала она, – я виновата! Я искалечила жизнь и себе, и своему отцу. Если бы я не согласилась на эксперимент, мы бы не попали в эту жуткую ситуацию, когда нам все обещали и обещали обмылок, а мы все ждали и ждали его.

Вожак стоял, как статуя.

– Его не интересуют твои страдания, – объяснила Дрыгайло, глядя на животное. – Ты могла выбирать, как тебе поступать. Ты могла не согласиться. У тебя был собственный выбор. У них – не было. Они могли только рассчитывать на гуманизм, но не дождались его.

Маргарита посмотрела в красные глазки вожака. В них горели ненависть и презрение.

– Мы делали это ради науки, – сказал профессор, – для человечества.

Гришин рассмеялся.

– Для людей было, конечно, сделано много, – добавил он, – весь институт осчастливили и полтора десятка косметических и фармацевтических компаний по всему миру.

– Ты получил все деньги, – сухо сказал Утюгов. – А нас кормил обещаниями, манипулировал нашими чувствами, дразнил кровавым обмылком, как морковкой. Еще и контролировал переписку с компаниями. Ты ведь был любовником покойной Юли!

– Она слишком много знала, – махнул рукой Гришин. – Так что все сложилось к лучшему.

– Так это ты ее убил?! – ахнула Дрыгайло.

– Вовсе нет, – пожал плечами Алексей, – ее убила крыса. Что поделаешь? Правда, пока грызун убивал мою подругу, я успел убежать. Так что Юля оказалась мне весьма полезной.

Продолжая говорить, он достал из кармана небольшую фляжку. Потом запустил руку в носок своего длинного ботинка и нахмурился. Быстро пошарил в другом, вытащил пакет, отковырял от него немного массы и бросил во флягу. Раздался тихий плеск, а потом что-то зашипело. На горлышке фляжки запузырилась розовая пена.

– Что это? – спросила Дрыгайло.

– Кровавый обмылок, – сказал Алексей, нехорошо улыбаясь. – Вернее, его раствор.

Утюговы смотрели на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Пройдем через дверь директорского кабинета, – предложил Коршунов.

Он взял Сонину ладонь, во вторую руку взял свечу, и они пошли в кабинет. Виктор открыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Как ни спешил полковник, он все же остановился на секунду и посмотрел на портрет, висевший в кабинете Утюгова над рабочим столом профессора.

– Кто это? – спросил он.

– Степан Комиссаров, наш бывший директор, – ответила Соня. – Замечательный человек был!

«Он и сейчас замечательный, но уже не человек», – хотел было сказать Владимир Евгеньевич, но передумал.

Теперь он знал, куда подевался бывший директор и как зовут пса, который остался в подвале.

– Все чисто, – сказал Виктор, – пойдем!

Они быстро побежали по коридору в сторону шахты лифта. На стенах, покрытых бирюзовой краской, плясали темные тени.

– Теперь вниз, – сказал Коршунов. – И тихо, чтобы не привлечь внимание крыс. Мы-то практически безоружны.

Они выбежали на площадку и остановились перед черным проемом. Двери лифта были открыты. Толстый трос, висевший в шахте, был еле виден в темноте. Из глубины тянуло сыростью. Откуда-то снизу слышался плеск.

– Быстрее, – сказал Рязанцев, прыгая вперед.

Он зацепился руками за трос, оцарапав ладони, и принялся спускаться. Соня остановилась на краю.

– Я недопрыгну, – сказала она, глядя на дрожащий трос, – я боюсь.

– Останешься здесь? – спросил Виктор.

Пчелкина оглянулась. Ей показалось, что на лестнице, ведущей к площадке лифта, мелькнуло что-то большое и светлое. Крыса?

– Нет, не останусь, конечно, – быстро сказала она Виктору, – но до троса я недопрыгну. К тому же я всегда очень плохо лазила по канату. Надо, конечно, было спортом заниматься, но кто же знал, что все так сложится?

Коршунов протянул руку и пощупал бицепс Сонечки. Он был как тоненькая ниточка.

– Соня, давай я первым перепрыгну на трос, а потом помогу тебе, – предложил Виктор.