Марина Крамер - Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

Марине становилось смешно от этих разговоров – знала бы наивная старушка, кто сидит рядом с ней в простом сатиновом сарафане, внимательно выслушивая ее наставления! Но посвящать бабульку в свою жизнь они с Женькой не собирались. Пусть живет спокойно, считая, что внучок влюбился в какую-то приличную деваху с деньгами.

– Я обожаю тебя, киска, – шептал по ночам Женька. – Ты умница, все как надо делаешь…

– Жень, зачем старому человеку лишние проблемы? Она и так за тебя достаточно напереживалась в своей жизни, пусть хоть сейчас поживет по-человечески.

– Люблю тебя, киска, так люблю, что сам удивляюсь – неужели это я? Ни с кем не было так, как с тобой. – Он бродил губами по ее телу, словно изучая его на вкус. – Моя девочка любимая, родная моя…

– Жень… остановись, пожалуйста, иначе я не выдержу…

– Но ты ведь любишь, когда я тебя целую…

– Конечно, родной, но давай поспим для разнообразия, хорошо? – Марина легонько поцеловала его в губы. – А утром я тебя сама разбужу, хочешь?

– Хочу… поцелуй меня еще раз, – попросил он, закрывая глаза.

…Теперь Коваль и сама уже не рвалась домой, в город, привыкнув понемногу к размеренной и спокойной деревенской жизни. Давно ее голова не была такой пустой и не обремененной дурацкими мыслями и проблемами, да и сама она чувствовала себя на удивление отлично, даже поправилась немного, чему особенно был рад Женька, то и дело украдкой поглаживая по разным местам.

– Хоть на бабу походить стала, а то все как малолеточка.

– Жень, я скоро круглая совсем буду, если твоя бабуля не прекратит печь пирожки с капустой каждое утро, – ласкаясь к нему, сказала Коваль, и Женька засмеялся, шлепнув ее пониже спины:

– Ешь, а то совсем со своей Японией дошла.

Пирожки баба Настя пекла такие, что Марина не в силах была ограничить себя или отказаться от добавки. Мать Марины не утруждала себя такими непосильными действиями, как выпечка или варка обедов, ей и ее собутыльникам вполне хватало соленых огурцов, купленных у соседки, да пары кусков хлеба, а о том, чем же питается ее единственная дочь, она не слишком волновалась – не маленькая, сама найдет. Так что сейчас Марина вознаграждала себя за свое взрослое детство и наслаждалась заботами бабы Насти, которая, несмотря на возраст, была еще очень шустрой и подвижной.

Хохол, к Марининому глубочайшему удивлению, оказался парнем с руками, за время их проживания здесь он починил все, что успело развалиться во дворе и огороде, поправил стену у хлева с поросятами, забор палисадника, еще что-то…

– Ну, ты даешь, Женька! Вот не думала, что ты своими ручищами что-то умеешь делать, кроме как кости ломать, – смеялась Коваль, и он, вытирая со лба пот татуированным запястьем, улыбался в ответ:

– Не говори никому, котенок, а то пацаны засмеют. Кроме меня, бабке помочь-то некому.

– Жень, я же шучу.

Она подошла к нему вплотную, обняла за шею и поцеловала в губы, потерлась носом о щетину на щеке:

– Поедем на речку вечером?

– Искупаться хочешь? – подхватывая ее одной рукой под колени и поднимая, спросил Хохол. – Конечно, поедем, котенок, как скажешь.

– А что случилось с киской?

– Она убежала – такая стерва была! – засмеялся он, унося Марину в дом. – И остался только мой котенок.

Баба Настя сидела в кресле с вязаньем перед включенным телевизором, смотрела одним глазом какой-то сериал и шустро работала спицами.

– Куда наладились-то по жаре? – не отрываясь от своего занятия, спросила она, и Женька, аккуратно поставив свою ношу на пол, поцеловал бабку в морщинистую щеку и весело сказал:

– Купаться поедем, бабуль, на обрыв.

– Вечно тебя, беспутного, несет туда, где люди не ходят! – покачала головой старушка. – И девку тащишь с собой на гиблое место.

– Не каркай! – вспылил вдруг Женька.

– Чего каркать? – спокойно отозвалась она. – Отец твой тоже такой был – упрется, не сдвинешь.

– Все, хватит! – отрезал Женька. – Собралась, Маринка?

– Да.

– Поехали, а то ее не переслушаешь.

Уже в машине Коваль удивленно спросила у обозлившегося вдруг так странно и непонятно Хохла:

– Ты чего?

– Ничего!

– Женя, в чем дело? – Марина положила руку на его кулак, сжавший ручку переключения скоростей. – Что-то не так?

– Терпеть не могу, когда она начинает учить меня жить! И отца еще приплела!

– А с отцом-то что?

– Зачем тебе, котенок?

– Ты все знаешь обо мне, а я о тебе – почти ничего, ты не находишь, что это странно? Мы с тобой вместе уже много лет, и вот только теперь я выяснила, что ты не совсем одинок, – заметила она, закрывая окно, в которое летела уличная пыль. – Конечно, если ты не хочешь…