Марина Крамер - Королева мести, или Уйти навсегда

– Пойдем, Егорка, в спальню, мама будет сумку собирать в больницу. – Марина подхватила сына на руки и, пройдя к себе, усадила его на кровать и сунула в руки книжку. – Ты пока картинки посмотри, хорошо?

Егорка увлекся красочной книжечкой, шлепая ладошкой по плотным страничкам и что-то бормоча на своем непонятном языке. Коваль же вытащила из гардеробной сумку и стала неспешно укладывать в нее необходимые вещи. Недельку-то ей точно придется провести в стационаре, а то и больше, но она постарается свести этот срок к минимуму – лучше в Москве долечится.

Через час вернулся Хохол, застал Марину с Егоркой на кровати в спальне – она валялась, растянувшись во весь рост, а сын то и дело подползал, отвлекаясь от книжки, и целовал то в щеку, то в шею. Коваль ловила его, тоже целовала в румяную мордашку, и оба счастливо смеялись. По лицу Хохла пробежала тень, он почему-то помрачнел и сел на край кровати, опустив голову.

– Ты чего? – удивилась Марина, убирая волосы за спину и перехватывая поперек живота Егорку, старавшегося достать их обратно. – Егор, перестань, мне больно. Жень, в чем дело?

Он только помотал головой и промолчал. Марина подобралась к нему, обняла, положив на плечо голову:

– Ну, Жень… что случилось? Что с тобой, мой мальчик?

Хохол вздрогнул от этого определения, неловко развернулся и поцеловал ее в щеку, перекинул к себе на колени. Она спокойно дала ему сделать это, спокойно улеглась, приняв удобную позу и прикрыв глаза. Хохол бродил губами по лицу, рука его уже пробралась под халат, и только сейчас он вспомнил, что рядом сидит, открыв рот, Егорка, и наблюдает за ними внимательными глазенками.

– Даша! – рявкнул Женька, уложив Марину на кровать, а Егора подхватив на руки и вынося на лестницу. – Ребенка возьми!

– Женя, мне некогда! – раздалось снизу. – Я обед только-только начала готовить.

– Черт!.. – пробормотал Хохол, а Коваль фыркнула – Женькины планы рушились на глазах. – Ну-ка, идем… – Она услышала, как он кричит уже внизу: – Сева! Погуляй с мальцом часок, погода хорошая. Марина в больницу собирается.

Пристроил, значит…

Марина, улыбаясь, смотрела на вбегающего обратно в спальню Хохла, а он, заперев дверь на ключ, подмигнул и потянул через голову серую майку:

– Ты не хочешь вспомнить, как хорошо бывает нам с тобой?

– Хочу…

– И ты меня поцелуешь?

– А ты этого хочешь?

– Я тебя хочу, понимаешь? Тебя – всю, всю… – Он лег рядом, положив руку на ее живот, коснулся губами груди в вырезе халата. – Котенок, как же я опять останусь без тебя?

– Я ненадолго. Посмотри, какая я страшная, разве можно в таком виде на улицу?

– Сука Бес, – процедил Женька, осторожно касаясь пальцами ее носа.

– Да при чем тут он-то? Он, Женька, попал еще почище моего – прикинь, с одной стороны, жена брата и его сын, а с другой – долг перед Кадетом. И нет выхода никакого, кроме как самому погибнуть.

Хохол посмотрел на нее с недоумением – обычно подобное всепрощение не входило в список Марининых добродетелей.

– И все равно я ему отомщу, даже не пытайся меня отговорить. Никто не будет безнаказанно молотить мою женщину.

Уж в чем, в чем, а в этом-то она не сомневалась – если Женя задумал сделать что-то, то не остановится, пока не сделает.

– Может, мы не будем обсуждать это сейчас? – прошептала Марина, ложась на него сверху и чмокнув в нос. – Мне скоро нужно будет ехать…

О, Хохол прекрасно знал, как именно нужно использовать ограниченный временной промежуток!..

– Ой, мама, как больно! – прогнусавила Коваль, касаясь пальцем повязки на носу.

Уже три дня она находилась в лор-отделении городской больницы под чужой фамилией и в белокуром парике, ей сделали пластику носа, и она понемногу приходила в себя после перенесенной операции. Заодно Марина уговорила доктора подправить ее губы, и теперь они тоже доставляли неудобство – есть и пить можно было только жидкое и только через трубочку. Слава богу, Хохол догадался и возил из «Стеклянного шара» лапшу-удон, которую особо-то и жевать не нужно, мисо-суп и суп-пюре из креветок. Женька проводил у нее почти все свободное время, сидел возле кровати, держал за руку и смотрел влюбленными глазами. Слова «моя девочка», «моя красавица», «любимый котенок» то и дело срывались с его губ, он старался окружить Марину заботой и вниманием, не оставлять ни на секунду. Она расслабилась и позволила ему ухаживать за ней, не перечила, покорно подчиняясь его словам и просьбам.

Вот и сегодня, стоило только пожаловаться на боль, Женька вскочил и побежал за медсестрой. Та примчалась мгновенно, осмотрела повязку и предложила: