Карина Тихонова: Пока муж в командировке

Я просто не знала, куда глаза девать.

– Прости, – повторила я пристыжено. – Как-то не сообразила у него сначала деньги забрать.

Катька широко раскрыла глаза и минуту молча изучала мою покрасневшую физиономию.

– Не сообразила, – повторила она вполголоса. – Ну конечно, не сообразила! Да ты наверняка ему еще свои отдала! Что, неправда? Выходит, этот проходимец потратил триста рублей на вискарь и сам же его выжрал!

Я поторопилась уточнить:

– Закуску тоже он купил! Ветчину, сыр, коробку конфет, лапшу…

– Лапшу, – повторила Катька насмешливо. – Лапшу он купил. На уши тебе вешать. Дура ты, Мария, прости господи, непонятно только, в кого. Мамаша твоя была женщина трезвая, царство ей небесное…

– Наверное, в папашу, – предположила я смиренно.

Подруга сразу замолчала. Что-что, а бить лежачего не в ее духе.

– Кать, ты прости меня, глупую, – покаялась я. – Деньги я тебе отдам. Прямо сейчас отдам. Правда, у меня только доллары, но это не страшно, правда? Дам тебе стольник…

– Заглохни! Слушать тошно! Блеешь, как овца! Ваньке тоже стольник сунула? Одну глупость уже совершила, зачем со второй торопиться? Деньги небось Пашкины?

Я прикусила губу. Господи, ну почему я такая несуразная? Почему я такая дура? Почему?!

– Кать, не ругайся! Знаю, что я бестолковая. Умоляю, не напоминай лишний раз!

Катерина отчаянно махнула рукой:

– Да ладно! Думаешь, я из-за себя переживаю? Мне тебя жалко! Сил нет смотреть, как ты в копирку сворачиваешься!

– Я исправлюсь, только не ругайся. Ладно?

Она вздохнула. Характер вспыльчивый, но отходчивый. Зла она долго не помнит.

– Как у вас дела? – спросила Катя. – Пашка надолго уехал?

– На месяц, в Нефтеюганск.

– Нашел тоже, где месяц проводить! Потеплее местечка не мог выбрать?

– Он же не отдыхать, а работать поехал, – объяснила я. – Клиент перспективный. Один нефтяник. Его осудили на пять лет, кажется, за неуплату налогов, он подал на апелляцию. Вот Пашка и поехал на место преступления, так сказать…

– Клиент-нефтяник? – задумчиво переспросила Катя. – Это, случайно, не Яганов?

– Яганов. А ты его знаешь?

Катерина хмуро улыбнулась:

– Мне ли Яганова не знать! Он, считай, каждые выходные в Ниццу мотался! На Лазурный берег! Его у нас каждая девочка на линии знает! Большой шалун этот Пашкин клиент. Представляешь, как-то раз он нас с Томкой домой зазвал.

– Томка – это которая «мисс Самара»? – уточнила я, заинтригованная новостями.

– Она, она. Хорошенькая девочка, просто картинка. Ну, про себя не говорю, и так понятно. – Катерина небрежно поправила короткие золотистые волосы.

– И зачем он вас зазвал? – спросила я.

Катька коротко взглянула на меня, и я невольно покраснела.

– Извини. Понятно.

– Ничего тебе не понятно! – отрезала подруга. – Мы с Томкой в гости-то зашли, коньячку попили да тут же свалили. Нефтяник и обломался.

Я смущенно хмыкнула. Такая независимость кажется мне чересчур рискованной. Впрочем, возможно, что рискованная она только для дур вроде меня. А для настоящих женщин, как Катька, это нормальный стиль жизни.

Я поторопилась сменить тему и рассказала, что этот Пашкин потерпевший предлагал мне Левитана продать.

– Да? – с интересом спросила Катя. – А ему зачем?

Я пожала плечами и предположила, что, может, он любит искусство.

– Любит, – подтвердила Катька. – У него в доме сплошняком статуи понаставлены. В основном копии греческих богинь. Естественно, в натуральном виде. Ошеломительное зрелище. Такое ощущение, будто попала в женскую баню. Вот я и не понимаю, зачем ему картина Левитана? Там же ни одной бабы нет, даже одетой!

– Пейзаж в чистом виде. Безлюдный, – подтвердила я и добавила: – Пашка говорил, что нефтяник хочет повесить картину в камере. У него там солидные посетители бывают, надо соответствовать.

– А-а-а, если в камере, тогда понятно, – согласилась Катька. – Даже приятно. Смотришь на пейзаж, свободу вспоминаешь… Да, если в камеру, то может купить. И что? Ты согласилась?

– Еще чего! – возмутилась я. – Что ж ты думаешь, я Левитана отправлю в тюрьму?

– Тоже верно. На фиг ему такой сокамерник, как Яганов?

– Кать, умоляю, не говори пошлости!

– Нежная у тебя душа, Мария. Просто сплошной трепет. И как у тебя это получается в наше-то время?

– Так воспитали, – вздохнула я.

– Ну да, ну да… Вот ты мне скажи: какого черта лепить из ребенка нечто возвышенное, если все эти воздушные идеалы несовместимы с реальной жизнью? Какого черта делать из человека святого, когда жизнь требует обратного? Почему не сказать ребенку правду? Почему не научить его быть сильным, стойким, изворотливым, жестким, хитрым…