Татьяна Эльдарова - Год охотника

- В самый фешенебельный ресторан для самых респектабельных мужчин!..

- В "Охотный"?.. - робко переспросил Бурханкин.

- Да, именно в "Охотный"! - Франц сделался ещё строже. - Или ты знаешь какой-нибудь другой?

- Можно в закусочную... можно, это... в столовую.

Франц отринул возможность любого другого места.

Бурханкин согласился:

- Сегодня как раз Михална дежурит. Я днём её по дороге видел, когда, это... к Тимофевне забегал.

Франц заблестел подозрительными глазами:

- С чего вдруг?..

Бурханкин отмахнулся:

- Да не... Я... Мне надо было... - потом вызывающе воскликнул: - Хотел по медицине спросить!..

О том, что егерь проявляет некоторый интерес к одинокой медсестре, Франц начал догадываться недавно. Бурханкин стал выглядеть заметно чище, стал более критичен к своему виду и поведению. Даже крестился иногда, если думал, что никто не видит.

Вот, и сейчас украдкой перечертил щепотью живот.

Взгляд Франца потеплел: "Должно быть, соврал насчёт медицины."

Руки Игоря Максимильяновича отпустили плечи егеря.

- Может, ты хочешь, чтобы мы её пригласили? Мог бы с ней за ужином всё и обсудить: что у тебя болит, насколько это серьёзно... Особенно важно вовремя побеспокоиться о сердце. Над этим органом необходим постоянный контроль...

- Тебе всё хиханьки... - обиделся Бурханкин, не заметив в приятеле перемены. - У меня же, это... нет дочери. Мне некого позвать, если тошно. Ты же, это... вечно занят...

Он отвернулся и... вдруг повернулся вновь. От физиономии его шло сияние.

Франц не выдержал и моргнул, придержав веки закрытыми.

- Вилли, что ты надумал?.. - подозрительно спросил он, осторожно приоткрывая глаза.

Бурханкин кивнул, но всё же сиял, повторяя:

- Тебе всё хиханьки, - при том, что Франц был невозмутим: ну просто непочатый тюбик зубной пасты! - А я из-за тебя забыл, зачем пришёл.

- Тогда точно, лишь Тимофеевна может спасти, - серьёзно продолжал Франц. - Потеря памяти - суровое дело!

- Ну, Фима, ну ёшь твою двадцать, ну дай же мне сказать, - нетерпеливо воскликнул Бурханкин. - Ты знаешь, кто приехал?..

Франц резко двинулся к Большому Дому.

Чтобы товарищу было легче за ним поспевать, два раза шагнул, третий пропустил. Пунктиром и пошли.

По дороге Бурханкин оживлённо рассказывал подробности:

- Знаешь, Фима, Васька... она, это... уважительная такая, гостинцев навезла - пропасть. - Красуясь, егерь поправил на голове импортное кепи: Никого не забыла!

Франца это не удивило. Весной, когда он сообщил ей, что все документы по дому уже оформлены, общительная певунья конечно же успела перезнакомиться с половиной райцентра.

*** Сюрприз

Вокруг плотной бревенчатой изгороди Большого Дома с треском кружили два мотоцикла.

Дети капитана Хорошенького, до ужаса надоев всему посёлку, теперь тарахтели перед городскими - вызывающе, но лихо.

Сюрпризы на этом не окончились.

Оказывается, Волчок раздумал помирать. Он бегал по двору, бесстыдно оттопырив куцый хвост. За ним, пестря гривой, гонялась Василиса.

Фомка восторженным визгом изложил свою радость, немедленно присоединился к гонкам.

Бурханкин хлопнул себя по ляжкам, гикнул, заулюлюкал, как заправский болельщик.

- Оленька! Гляди, что я откопала!..

Франц вздрогнул: "Вот Вилли, вот мерзавец! Почему не сказал?"

Он облил егеря гневным взглядом с головы до ног.

Но, судя по присевшему от неожиданности Бурханкину, тот и сам не знал, что Василиса приехала не одна. Разве бы он удержал такой секрет?!..

С осени, девять месяцев, как ребёнка в лоне, носил в себе Игорь Максимильянович тайную надежду, надежду-нужду - ещё раз увидеть эту мраморную скульптурность движений, жемчужное сияние седины, услышать и окунуться в янтарный - словно из глубины веков - голос, заглянуть в глаза, поймавшие солнце.

Диана Яковлевна вышла на крыльцо, держа в руках старинную вывеску с облупившейся надписью: "Дом Актёра".

Она ничуть не изменилась. Стоило ей сквозь очки из-под козырька ладони посмотреть в небо, - собравшиеся тучи были побеждены, разорваны в клочья, и теперь улепётывали на всех парах...

За чаем Игорь Максимильянович был необыкновенно оживлён, вспоминая, сколько пришлось потратить сил, чтобы растолковать в сельсовете, отчего именно Василиса, а не столичный журналист, - является наследницей дома.

Вскоре не выдержала и присоединилась к нему Василиса. Страх от событий и открытий той зимней ночи у неё давно прошёл, остались одни впечатления.

- А ведь Ростовцев и дом подпалить мог - вместе со всеми уликами... сказал Франц, обратившись к Диане Яковлевне. - Знаете, хорошо, что рукописи к Василисе не попали!..