Шарль Эксбрайя: Ночь Святого Распятия

По каким бы кварталам города я ни шел, всюду сталкивался с семействами, завершающими ритуальный обход церквей, чтобы помолиться перед алтарем, в каждой получить отпущение грехов и благословение. На Санта-Каталина я тоже заглянул в храм Спасителя помолиться Господу, дабы помог мне справиться с Лажолетом, а к Святой Деве я обратился со страстной мольбой убедить Марию в искренности моих чувств. Когда я выходил из церкви, уже сгущались легкие сумерки, наступал один из тех чудесных вечеров, какие можно увидеть лишь в Севилье. Я радовался, что сейчас не испытываю ничего, кроме полной отрешенности. В густой толпе, запрудившей северные и южные улицы города, предназначенные для официальных процессий, кто угодно мог ударить меня ножом. Но я даже не думал об этом. Я наслаждался Севильей, словно Всевышний позволил мне прогуляться здесь в последний раз.

Время встречи с Алонсо и Чарли давно миновало. Я закурил сигару, будто какой-нибудь праздный турист, и вышел на авенида Примо де Ривера поглядеть, как входят в собор члены братства «Дель Сантисимо Кристо де ла Коронасьон де Эспина» [90], последняя из всех процессий, за которой в окружении свиты следовал его превосходительство губернатор. Нимало не тревожась о будущем, я восхищался тремя платформами: на первой возвышался увенчанный терновым венцом Христос, на другой. Он же в окружении Святых женщин сгибался под тяжестью креста и, наконец, на третьей красовалось изображение Пресвятой Девы дель Валле. Все три платформы окружали кающиеся в фиолетовых облачениях.

Обойдя собор, я оказался у выхода в тот момент, когда оттуда появилась процессия братства «Ла Квинта Ангустиа» [91], и, не торопясь, направился к садам Мурильо, где и опустился на лавочку. Издали до меня доносилась музыка сопровождавших процессии оркестров. В сравнении с толчеей, откуда я только что выбрался, удивительное безмолвие деревьев (даже ветерок не колебал ни единой веточки) казалось почти нереальным, словно принадлежало совсем иному миру. Я был в полном одиночестве. Если Лажолет хочет покончить со мной — лучше места не придумаешь.

Я почувствовал их присутствие, прежде чем успел заметить. В первую минуту я не обратил внимания на двух насаренос в черном, приближавшихся ко мне справа. И лишь когда они оказались всего в нескольких шагах, почуял опасность. Не желая сдаваться без боя, я выхватил револьвер и вскочил. Оба остановились, и в этих неподвижных черных фигурах, чьи лица плотно закрывала маска с прорезями для глаз, чудилось нечто удивительно впечатляющее. Слегка повернув голову, я увидел еще двух кающихся в черном. Свободным оставался только один путь — к небольшой площади Санта-Крус. Туда я и бросился.

Преследователи спокойно шли следом. Я миновал улицу Лопе де Руэда. Кающиеся шли всего в нескольких шагах позади. Чего ради они так медлят? Внезапно впереди появились еще два черных силуэта, двигавшихся навстречу. Во избежание стычки мне пришлось повернуть налево, на улицу Реинозо. Я надеялся добраться до площади Лос Венераблес, где всегда множество народу, но еще двое в черном, преградив дорогу, снова заставили меня изменить маршрут. Теперь все стало ясно. Эта свора решила прикончить меня в каком-то заранее намеченном месте или, что еще вероятнее, вела к Лажолету. У меня не оставалось выбора — либо немедленно вступить в борьбу, либо, словно загнанный зверь, подчиниться навязанной бандитами игре. Все эти мелкие сошки меня не интересовали, и, уж коли мне суждено погибнуть этой ночью, я хотел по крайней мере попытаться убить Лажолета. Так по улицам и переулкам в конце концов мы добрались до венель Лос Энаморадос [92], узкого прохода, где, распахнув руки крестом, можно почти коснуться домов на противоположных сторонах. Не успел я пробежать и трети, как сзади показались преследователи. Неожиданно в противоположном конце прохода появилась новая группа кающихся в черном. Я очертя голову сам бросился в западню. На мгновение остановившись, я начал осторожно и очень медленно двигаться навстречу насаренос. Вдруг справа я заметил чуть приоткрытую дверь. Одним прыжком я влетел в подъезд и закрыл за собой створки. К несчастью, засова не оказалось. И я начал потихоньку отступать с револьвером в руке, готовясь выстрелить в первого, кто переступит порог, но тут же буквально оледенел от ужаса. Откуда-то из-за спины послышался спокойный и насмешливый голос.

— Бросьте оружие, Моралес, и поднимите здоровую руку! — приказал он.