Шарль Эксбрайя: Овернские влюбленные

— Нет… это Антуан… он увидел, что я нервничаю… и почел за благо дать мне возможность немного расслабиться…

— А почему это вы нервничали, мой маленький Франсуа?

— Я поссорился с мсье Дезире.

Соня пожала красивыми плечиками.

— Охота вам связываться с этой старой развалиной! Ладно, можете немного проводить меня, я хочу с вами поговорить…

— Но… но… нас могут увидеть! — пробормотал Франсуа, замерев от страха и восторга.

— И что с того?

Молодой человек так мечтал, чтобы его уговорили, что сразу же сдался. Они вместе вышли из сада и двинулись по авеню Гамбетта.

— Малыш Франсуа… Вы ужасно неосторожны… Эта записка в моей шляпе… ведь ее мог прочесть кто угодно!

— Вы… вы сердитесь?

— Нет, конечно, но нужно вести себя умнее. От вас такое беспокойство. За столом я не решаюсь развернуть салфетку, а если кто-то рядом, то даже не могу ни сумку открыть, ни туфли надеть — везде может оказаться ваша записка. Вы что же, подкупили кого-то из слуг, а? Наверное, Розали, да? Признайтесь, плутишка!

— Нет-нет, клянусь вам! Просто я выдумываю всякие предлоги, чтобы попасть в дом, когда там нет ни вас, ни мэтра Парнака…

— Это все-таки опасно. Бросили бы вы эту писанину…

— Я не могу!

— Правда?

— Когда я вам пишу, мне кажется, будто я говорю вам то, что не осмеливаюсь высказать вслух.

— Это уж точно, у вас просто духа не хватит произнести эти ужасные слова, — с легким смешком и какой-то двусмысленной улыбкой сказала мадам Парнак.

— Ужасные слова? — растерялся Франсуа.

— Черт возьми! Вы ведь говорите не только о порывах своего сердца… вы описываете меня… причем в таких подробностях, что я чувствую себя как у оценщика… Это очень гадко…

Но это «очень гадко» было произнесено таким воркующим голоском, так многообещающе, что Франсуа решил развивать тему и дальше.

— Так вы меня любите, Франсуа?

— И вы еще сомневаетесь?

— Мужчины так легко лгут, чтобы добиться своего…

В распоряжении Сони Парнак был небогатый набор весьма расхожих истин, которые она пускала в ход при всяком удобном случае. Это позволяло ей сойти за умную в глазах дураков. Франсуа был далеко не глуп, но, как всегда и везде на этом свете, любовь превратила его в невольное подобие идиота.

— Мне труднее судить о вашей искренности — вы-то ведь никогда мне ничего не говорили…

— Злючка…

Молодой Лепито уже не шел, а парил над землей.

— Вы… вы могли бы полюбить меня?

— Ну не знаю, да ведь у меня есть муж!

— О-о-о!

Это «о-о-о» красноречиво свидетельствовало, что мэтр Парнак не внушает особых опасений своему клерку.

— Но, Франсуа, как это дурно предполагать, что я способна любить кого-то, кроме мужа… во всяком случае…

— Да-а-а, и… что же? — До ошалевшего от счастья Лепито как-то не доходили столь очевидные истины.

— …для этого мне надо встретить искреннюю любовь… человека, который бы жил только для меня… чтобы я могла положиться на него до конца своих дней…

— Такого человека не нужно искать, моя Соня! Он уже есть, и это я!

Совершенно неожиданный хохот мадам Парнак обрушился на молодого человека словно холодный душ.

— Да вы… вы издеваетесь надо мной? — задохнулся юный обольститель.

— Да нет же, уверяю вас… — трясясь от смеха, едва произнесла красавица.

— Не нужно уверений. К несчастью, это так… Вы не принимаете меня всерьез… Ни единого знака расположения от вас… — с грустной надеждой канючил опустивший крылышки голубок.

— Неблагодарный! А кто же нашел для вас комнату у этой опасной вдовы?

— Что ж говорить теперь о моем жилье?

— Вам там не нравится? Меня это очень огорчает, — поворачивает разговор опытная в амурных делах Соня.

— Дело не в этом.

— А в чем же?

— Вы обещали зайти в гости, но так ни разу и не пришли! Почему?

— Мне это нелегко, я не слишком уверена в себе…

Франсуа опять понесло на седьмое небо:

— Соня — вы моя любимая, моя жизнь, моя милая, моя единственная… Соня…

Молодой женщине пришлось довольно ощутимо похлопать его по руке — без шлепков Франсуа, видимо, в последнее время просто не мог жить.

— Прошу вас, Франсуа…

Лепито схватил ее за руку.

— Обещайте прийти ко мне в гости!

Она попыталась вырваться.

— Вы с ума сошли! А вдруг нас увидят?

— Пусть видят! — клерка несло.

— Ладно, ладно, обещаю.

— Нет, скажите: я клянусь!

— Клянусь!

Франсуа отпустил руку мадам Парнак.

— Мне бы следовало рассердиться, — без всякого раздражения заметила она.