Шарль Эксбрайя - Самый красивый из берсальеров

Полицейскому открыла «бедная тетя» Пия. К счастью для инспектора, старуха переживала один из редких для нее моментов просветления и сразу его узнала. Последний тут же перешел в наступление, боясь успокоиться и растерять скопившуюся по дороге злобу.

— Я пришел, чтобы…

«Бедная тетя», издав дребезжащий смешок, перебила гостя:

— Знаю, знаю, малыш…

Уже много-много лет никто не называл Алессандро малышом, поэтому обращение старухи его несколько смутило и растрогало.

— Вы одна дома, синьора?

— Да… — лукаво заметила Пия. — А вы об этом очень жалеете, правда? Но не стоит переживать — она сейчас вернется!

— Кто?

— Стелла.

— А, ну ладно…

— «Ладно»? И это все, что вы можете сказать?

Она снова засмеялась и, взяв полицейского за руку, усадила в свое собственное кресло.

— Вам незачем притворяться, — шепнула она, — я уже в курсе.

— Вообще-то, синьора, я предпочел бы…

— И совершенно правильно! Я — на вашей стороне!..

— А?

«Бедная тетя» нагнулась к инспектору.

— Мне выйти замуж не удалось, — заговорщическим тоном проговорила она, — но ведь это не повод мешать чужому счастью, верно?

— Несомненно, — согласился Дзамполь.

Впрочем, он готов был принять любое утверждение старухи, ибо уже проникся явственным ощущением, что ровно ничего не понимает. Инспектор уже хотел потребовать объяснений, но в квартиру с той стремительностью, что свойственна юным созданиям, всегда готовым забыть обо всех огорчениях, чуть небо слегка прояснится, вбежала Стелла. Уже с порога она крикнула:

— Здравствуй, zia!

И тут же заметила Дзамполя. Девушка застыла на месте и покраснела.

— Простите, синьор, я не предполагала… — пробормотала она.

Радуясь возможности ускользнуть от Пии, Алессандро встал, поклонился девушке и начал объяснять, что привело его в дом.

— Синьорина… я пришел сюда, чтобы…

— Знаю, синьор, и благодарю вас за это.

То, что Стелла догадывалась о причинах его появления здесь, полицейского нисколько не удивило, но вот с чего бы ей за это благодарить, ускользало от его понимания. Впрочем, Алессандро счел это еще одним доказательством, что от женщин можно ожидать любых каверз. Судя по всему, Стеллу радовало несчастье брата, и такое поведение окончательно укрепило женоненавистнические настроения инспектора.

«Бедная тетя» удалилась на кухню, а Алессандро Дзамполь, по приглашению девушки, снова занял ее кресло. Пия уже слишком давно пребывала в здравом уме, и это не могло продолжаться долго. Устроившись в удобном кресле, Алессандро наблюдал, как Стелла хлопочет по хозяйству, и нехотя признавал, что, вопреки всем его предубеждениям, смотреть на девушку доставляло ему удовольствие. Все они такие! Сверху мед, а внутри — яд! Неожиданно из кухни выскочила Пия и, остановившись на пороге, возопила:

— Я думала, вы оба уже умерли! Не слышно ни слова, ни звука — ничего! — Потом старуха накинулась на гостя: — Ну? Она уже здесь, ваша Стелла! Только что вы спрашивали о ней, и если не хотели поговорить, то к чему все это, хотела б я знать!

Внезапное нападение так ошарашило инспектора, что он не нашелся с ответом. И, что хуже всего, от возмущения странным молчанием предполагаемого воздыхателя племянницы Пия вновь вернулась к дорогим ее сердцу химерам. Она приблизилась к Алессандро и, уперев руки в боки, учительским тоном принялась отчитывать его, как нерадивого ученика:

— И по какому праву ты уселся на мое место, шалопай? Что ж это такое? Стоит мне на минутку выйти — и ты начинаешь озорничать? Погоди, пока я не увижусь с твоим отцом, — он услышит много интересного! Да он спустит с тебя шкуру, мой мальчик! Уж я позабочусь, чтобы ты как минимум две недели не смог садиться без стона! Тогда ты наверняка запомнишь этот урок! Ну! Su! [58]Убирайся, паршивец, или я всерьез рассержусь!

И, поскольку опешивший Дзамполь не двигался с места, пытаясь уловить смысл обвинений старухи, «бедная тетя» подскочила к нему, вцепилась тощими пальцами в ухо и так вывернула, что полицейский взвизгнул от боли и мигом вскочил. Но едва инспектор оказался в вертикальном положении, бывшая учительница дважды с размаху стукнула его линейкой по ягодицам.

— Будешь знать, как себя вести, malcalzone! [59]

Совершенно ошалевший и парализованный удивлением полицейский, не в силах разобраться, как вести себя в столь нелепом положении, чувствовал, что в нем закипает безумный, убийственный гнев. Чего только с Дзамполем не случалось за время работы в полиции, но еще ни разу в жизни его не драли за уши и не лупили линейкой пониже спины, да еще в присутствии девушки, казалось, пораженной не меньше его самого. Инспектор уже хотел взорваться и излить все свое негодование, но внезапно старая Пия зычным голосом, какого никто, несомненно, не ожидал услышать от столь тщедушной особы, затянула псалом в честь Пресвятой Девы. Пела она очень чисто, с таким жаром, что ни Алессандро, ни Стелла, глядя на нее во все глаза, не смели шевельнуться. Наконец бывшая учительница, словно вдруг заметив их присутствие, сурово приказала: