Лен Дейтон - Только когда я смеюсь

Я положила трубку, как сделал сам генерал Форстенхолм в самом начале разговора, пробормотав что-то невразумительное и назвав меня лгуньей.

– Так это и есть тот самый парень, от которого все зависит? – спросил Жижи.

– Да, – сказала я и протянула Жижи полоску бумаги с нашим лондонским адресом.

– Как он решит, так и будет?

– Именно, – подтвердила я. – А теперь можешь угостить меня обедом посытнее, и мне придется встретиться с мистером Ибо Авава, военным министром, и узнать все, что только можно, о Магазарии.

– Узнаешь, – пообещал Жижи. – Но это такая скучища!

– Для меня нет, – сказала я.

Мы обедали в главном зале ресторана: Жижи, Авава и я. Странное трио! Жижи – высокий, худой, неуклюжий и, как все англичане его типа, неизменно смущенный в присутствии женщины. Авава, несмотря на свое крестьянское происхождение, а может, как раз благодаря ему, с самого начала был совершенно раскован. Он был весельчаком, этот здоровенный мускулистый детина, косая сажень в плечах, громадные ручищи. Его сила очень привлекала меня как женщину, хотя я бы ни за что не призналась в этом Сайласу. Кожа его была черна, как ночь, и впечатление черноты еще усиливалось из-за странной седины усов. Его большой рот то и дело растягивался в улыбке.

Я думала, что Жижи будет выступать в роли хозяина, заказывать вина и тому подобное, но нет: Авава был не их тех, кто разрешает другим принимать за него решения.

– Не берите треску, – посоветовал он мне. – Я ел ее днем. Она мороженая, а соус «Морни» мучнистый.

– А что же мне заказать?

– Вы уже обиделись?

– Нисколько, но что мне взять?

– Во-первых, кальмара. Я видел контейнеры с надписью: «Живые кальмары», так что они наверняка живые, не мороженые. Затем бифштекс. Официант сказал мне, что бифштекс приготовлен из мяса местных животных по специальному рецепту. Бифштекс будет бесподобным.

– Мне претит сама мысль о живых кальмарах в контейнерах, – ответила я. – У меня даже мурашки по спине забегали, я бы предпочла мороженых кальмаров вместо этих замученных.

– Не будьте столь брезгливой. В стране, где я живу, с людьми поступают еще хуже.

– А почему вы не положите этому конец? – спросила я.

– Когда-нибудь, наверное, я так и сделаю.

При этих словах Ававы лицо Жижи, как я заметила краем глаза, передернулось, а может, это было едва заметное покачивание головой.

– Вы больше ни в чем не можете упрекнуть Англию, мистер Авава. Теперь вы ведь сами управляете своей страной, не так ли? – сказала я.

– Управляем, – повторил Авава и на несколько секунд замолчал. – Если бы у нас были свои собственные природные ресурсы и если бы мы были экономически независимыми, тогда можно было бы говорить об управлении страной, но, боюсь, пока все обстоит не так. Мой народ безграмотен. Людям нужно образование, нужны предметы быта, которые они видят в голливудских фильмах. Они хотят иметь холодильники, автомобили и большие дома. Им трудно объяснить, что лучше, во всяком случае – пока, жить бедно, но получить образование.

– А это действительно лучше?

– Да, – подтвердил Авава. – Но я заработал свое состояние продажей бытовых товаров, и на меня косо смотрят, когда я призываю людей не стремиться к их приобретению. – Он улыбнулся, будто подвел черту.

Подошел официант. Авава и Жижи заказали кальмара и бифштекс, я взяла печень и бифштекс тоже.

– И не говорите, что печень – это жестоко, – прокомментировал Авава.

– А что, это действительно жестоко? – наивно поинтересовалась я. Мужчины обожают объяснять, и я не упускаю случая предоставить им такую возможность.

– Лучше поговорим после еды, – сказал Авава.

– Ладно, расскажите о своих бытовых товарах.

Сначала он колебался, но разговорить оказалось совсем нетрудно.

– Да тут не о чем рассказывать. Мои родители, крестьяне, были бедняками из бедняков. Когда мне исполнилось тринадцать, я уехал от них в Порт-Бови. Семья у нас большая, и отец был рад, что кормить стало на одного меньше – вернее, не кормить. Сначала я подметал пол в мастерских, где английские рабочие чинили телефоны, пишущие машинки и тому подобное. Это были тридцатые годы. Тогда англичанам казалось, что они вечно будут править нашей страной. Да и мне тоже тогда так казалось.

Моя работа была неплохой по сравнению с тем, что мог получить тринадцатилетний негритянский мальчик в те годы в Порт-Бови. Встречались добрые милые англичане, некоторые из них были просто жертвами экономического спада, который дал британской армии значительное подкрепление. Я подметал очень тщательно, потому что боялся потерять работу, и, если находил в пыли кусочек сверкающего металла, поднимал его и клал обратно на верстак.