Эвелин Энтони - Орлы летают высоко

- Это было бы невозможно, - отозвалась императрица. - Те, кто занимает положение, подобное нашему, часто завидуют своим подданным в их частной жизни, но мы не можем поменяться местами. Я не могла бы забыть о своем происхождении и жить в каком-то несчастном маленьком городишке, чтобы рядом не было никого из моего круга, с кем можно было бы поговорить, да и вы не смогли бы.

Он смотрел поверх ее головы.

- Думаю, что нет, - согласился он. - Как вы сказали, моя дорогая, это было бы невозможно. Это просто мечта, и все. Мечта монарха...

- Если бы это произошло, то походило бы больше на кошмар, - возразила Елизавета. - Скажите, вы очень хотите ехать в Крым?

- Да, очень, - оживился он. - Действительно, очень хочу. Думаю, что больше у меня уже не будет случая совершить такую поездку.

Царь выехал из Таганрога первого ноября и объехал почти весь Крым, осмотрел свой флот в Севастополе, посетил много деревень и городов, проверяя больницы, церкви, арсеналы. Казалось, что меланхолия последних лет оставила его. Держался он прямо, к нему вернулось его былое очарование, он напоминал прежнего известного всем роскошного "властелина вальсов и войн", как назвал его Байрон. Эта строка цитировалась по всей России, а остальная часть стихотворения, где были горькие нападки на Александра как на поработителя свободы, упреки в деспотизме Священного Союза, вообще не печаталась.

У него для каждого находилось доброе слово; даже самых напыщенных официальных лиц он принимал милостиво. Ничто не ускользало от его внимания, ни одна церемония не казалась ему слишком затянутой, ни одно путешествие слишком долгим. Он, казалось, принял решение выполнить свой долг до конца. Глядя на свой флот со слезами гордости на глазах, он попрощался с ним отдельно, как он это сделал со своим любимым Санкт-Петербургом. Вскоре ему предстояло со всем этим расстаться и оставить после себя традиционную посмертную славу.

Но уже задолго до конца путешествия сэр Джеймс Вили, который сопровождал его в поездке, начал настаивать, чтобы программа ее не была столь напряженной. Царь выглядел очень утомленным, и несколько раз после торжественных обедов ему становилось плохо. Только несгибаемая сила воли заставляла его вставать с постели, одеваться в блестящий мундир и начинать новый день.

Александр, однако, не последовал совету сэра Вили; ему и раньше бывало не по себе, особенно во времена кризиса. Теперь же он прощался со своим народом, это было его последнее публичное выступление на подмостках мировой истории.

Его великий противник был уже мертв, и вместе с плакальщиками на острове Святой Елены стали появляться и легенды вокруг его имени. Подошло время и для победоносного царя Александра последовать за ним в бессмертие. В последнюю ночь своего путешествия Александр долго не мог заснуть; он необычайно устал, и хотя он почти ничего не ел, желудок не давал ему покоя. Где-то в боку засела, как иголка, боль и не давала ему заснуть.

Он старался забыться, думая о тех разумных распоряжениях, которые он отдал для того, чтобы претворить в жизнь свой долгосрочный план. Это недомогание на самом деле было весьма своевременным.

Он всегда считал отречение от престола невозможным; Николай никогда не будет чувствовать себя на престоле спокойным, если будет известно, что он до сих пор жив. Будут заговоры и прямая опасность для него самого, как точки преткновения для оппозиции. Несерьезной ему казалась и жизнь за границей, поскольку там он не смог бы избежать общественного интереса к той жизни, полной смирения и раскаяния, которую он дал обет вести.

Все должны думать, что он умер. Эта идея уже долгое время не покидала его. Будучи совершенно уверенным в своем актерском даре, он готов был симулировать, болезнь, когда придет время. По-видимому, сэр Вили все еще удивлялся, почему он так настаивал на том, чтобы остановиться с больной императрицей именно в Таганроге. Что ж, когда они. вернутся, то он поймет, поскольку и сэру Джеймсу, и императрице предстояло сыграть существенную роль в успешном осуществлении плана Александра.

Таганрог был портом, и именно в этом и заключалась причина, а личная яхта бывшего английского посланника в России графа Кэткарта стояла на якоре в гавани - по просьбе царя. Он встречался с Кэткартом во время своего злополучного визита в Лондон, много лет тому назад, и с тех пор поддерживал с ним отношения. Человек этот был чрезвычайно осмотрителен. От него требовалось только, в качестве личного одолжения царю посадить на борт своего судна в Таганроге одну весьма важную персону и держать всю эту историю в строжайшем секрете.