Эвелин Энтони - Орлы летают высоко

Он одним из первых признал, что молодой блестящий генерал с Корсики представлял из себя нечто большее, чем военный кулак сил Директории. Сделав это открытие, он опять выбрал выжидательную позицию, стараясь все держать под своим пристальным вниманием.

Талейран понимал, что Наполеон Бонапарт обладал не только гением дипломата, но и гением тактика, и некая всеподавляющая сила его личности приносила ему победу там, где, казалось бы, неизбежно поражение в силу царившей в правительстве неразберихи.

Он распознал чрезмерное честолюбие под спокойным внешним видом молодого солдата, которому уже успела вскружить голову глупенькая жена-креолка; он также заметил способность этого человека будить слепую преданность в тех, кто служил ему.

Имя Наполеона Бонапарта становилось для многих людей талисманом, его победы обещали им мир и славу, а Франции мир был необходим прежде всего. Так что Талейран подружился с генералом, отметив, что на приемах у него всегда было людно, и в толпе окружавших его всегда мелькали самые влиятельные лица Франции.

Но окончательно решила все сущая безделица. Во время египетской кампании три тысячи пленников согнали на берег и хладнокровно расстреляли, потому что не хватило времени провести должную подготовку для их охраны. Приказ этот отдал сам Наполеон.

Когда об этом услышал Талейран, он понял, что этот человек приобрел последнюю недостававшую часть непобедимости - бесчеловечность. С этого момента он знал, что Директория обречена. Переходной период заканчивался, должна была начаться новая эра.

Честолюбивый, развращенный, неспособный на личную преданность человек, стоявший в тени Дантона, тем не менее имел в жизни одну непоколебимую страсть. Этот предатель и оппортунист был еще и патриотом. Франция занимала в его сердце та место, которое не удалось занять ни одному мужчине, женщине или ребенку. Для того чтобы освободить Францию от худосочных Бурбонов и правления презренных аристократов, Талейран поддержал Революцию и все, что стояло за ней. Он любил свою страну, и мог подружиться с самим дьяволом, если это могло принести пользу Франции. А с тех пор как он признал Наполеона Бонапарта и стал его министром иностранных дел, Талейран иногда чувствовал, что именно это он и сделал.

Прошло семь лет с тех пор, как генерал Бонапарт стал первым консулом, а затем и императором Франции. Это были семь лет бесконечных войн, шатких побед и всевозрастающего разочарования. Впервые в; своей жизни Талейран осознал, что он поставил не на ту лошадку, разочарование это приходило медленно, потому что даже он подпадал под обаяние Наполеона. Начав с того, что приоритетное место в политике было отдано отношениям с Корсикой, а это было совершенно неприемлемо, человек, сделавший сам себя правителем Франции, стал усаживать членов своей семьи на троны по всей Европе - в Италии, Неаполе, Голландии. И этот мир, который Талейран готовил для своей страны, никогда не длился более нескольких месяцев, а потом император вновь готовился к очередной войне.

Талейран не обманывался успехами французской армии, внешне она была предана своему руководителю, а внутренне - враждебна ему. Он знал, что грош цена победам, не подкрепленным твердой властью или оккупацией, а французские войска тем не менее уже рассосредоточились по всей Европе. Наполеону следовало бы удовлетвориться, подобно Франции, полученной выгодой от побед и тем международным престижем, который он завоевал для нее. Ему следовало установить дружеские отношения с Англией, вместо того, чтобы пытаться победить ее, заключая союз с более слабыми европейскими державами, которые только и ждали случая нарушить свои обещания, как только удача отвернется от Франции.

Во время разговоров с императором Талейран, лишь изредка вставляя замечания, раздумывал над тем, что если русский царь действительно поддался на все эти уверения в дружбе, то Александра можно убедить претворить в жизнь план его покойного отца и напасть на Индию, а Наполеон в это время завладеет Англией.

Мировое господство, вот чего он жаждет, подумал Талейран, пока он слушал этот резкий высокий голос и следил за движениями пальца, указывавшего на расстеленную перед ними карту. Это был Цезарь, увенчанный золотым лавровым венком, навещающий гробницу Карла Великого, примеряющий Железную Корону Ломбардии себе на голову, как знак того, что он на деле собирается восстановить Священную Римскую Империю вместо пустого титула, пожалованного Францу, императору Австрийскому.