Валерия Вербинина - Званый ужин в английском стиле

— Митя! — Павел Петрович, очнувшись от своего оцепенения, бросился к сыну. — Митенька, ты не ранен?

— Помогите! — заверещал Митенька, извиваясь на земле как уж.

Но Билли был неумолим. Он отнял у горе-дуэлянта оружие и, не удержавшись, весьма чувствительно пнул его.

— Что вы себе позволяете? — возмутился Павел Петрович, подбегая. — Митя! Митя, что с тобой? Почему ты лежишь? О боже, он умирает!

Владимир Сергеевич пожал плечами и стал искать сигареты.

— Не дуэль, а черт знает что, — пробормотал он себе под нос.

— Амалия, — тревожно спросил Александр, — с вами все в порядке?

Она стряхнула с себя его руку и досадливо поморщилась.

— Кажется, да. Слава богу, этот болван промахнулся.

Билли, стоя под фонарем, обернулся с озадаченным видом.

— Эмили! — крикнул он. — Эмили, это не он!

— Что? — крикнула Амалия в ответ.

— Он не стрелял! Это был не он! Стрелял кто-то другой!

— Ах, щучья холера! — вырвалось у Амалии ее любимое ругательство. — Александр, значит, стреляли вы? Но тогда как же…

Барон Корф перевел взгляд на свое оружие.

— Я не стрелял, — очень медленно проговорил он. — Амалия, как вы могли так подумать?

Амалия поглядела на испуганные лица гостей, на дом, в котором слабо светились несколько окон…

— Проклятье! — вырвалось у нее. — Билли! Скорее, за мной, пока не поздно!

И она изо всех сил бросилась бежать к дому.

Обледенелые ступени, тяжелые двери, волна тепла в лицо, испуганные лица прислуги…

— Кто остался в доме?

Билли, который сопел где-то сбоку от нее, как преданная и незаменимая тень, шмыгнул носом.

— Хозяйка, — сообщил он. — Она упала в обморок. Потом жена рыжего, графиня, ее музыкант… Кажется, все. — Американец едва поспевал за Амалией. — Да, и адвоката я в саду не видел. Думаете, стреляли в доме?

— Если Дмитрий не стрелял и мой муж тоже, то кто тогда стрелял? — вопросом на вопрос ответила Амалия.

Билли не очень понравилось словосочетание «мой муж», но он понимал, что сейчас не время для обсуждения того, что не имеет отношения к делу, и поэтому просто промолчал.

Они вошли в большую гостиную, где Анна Владимировна слабо стонала на софе, держась за висок. Возле нее хлопотала Евдокия Сергеевна, на которой буквально не было лица. Антуанетта поднесла хозяйке нюхательную соль.

— Что случилось? — испуганно спросила она у Амалии. — Мы, кажется, слышали выстрел…

— Ах, как у меня кружится голова… — бессвязно проговорила хозяйка дома. — А! Это вы! — Она взволнованно приподнялась навстречу Амалии. — Мой сын не убит? Скажите мне, барон не убил его?

— Нет, Анна Владимировна, — как можно мягче ответила Амалия, — все в порядке. Барон Корф отказался от дуэли.

— О, — прошептала Анна Владимировна, закрывая глаза. — Слава богу! Господь милосерден, он услышал мои молитвы… — Внезапно женщина открыла глаза и со страхом вгляделась в лицо Амалии. — Вы мне не лжете? Вы ведь говорите мне так не для того, чтобы успокоить меня? — теперь она почти кричала, и Евдокия Сергеевна с Антуанеттой тщетно пытались ее образумить. — Позовите его ко мне, я хочу его видеть! Где мой сын?

— Успокойтесь, Анна Владимировна, — поспешно сказала Амалия, — все в порядке… Выстрел был в доме. Вы слышали его, Евдокия Сергеевна?

— Да, — смущенно призналась та, — но, вы знаете, он прозвучал как-то глухо…

— Глухо? — Амалия не верила своим ушам. — Уверяю вас, вы ошибаетесь… Выстрел был очень громким.

Билли, которому надоел бесполезный разговор с почтенной дамой, удалился из комнаты и стал обходить все помещения подряд. В одном из них он обнаружил нечто, что ему до крайности не понравилось, и тотчас же вернулся в большую гостиную.

— Эмили…

Ей достаточно было посмотреть в лицо своего «кузена», чтобы понять — дело неладно. Билли явно избегал встречаться с ней глазами.

— Тебе надо взглянуть… там… я покажу дорогу.

Не снимая шубы, Амалия поспешила за ним. Но, едва открыв дверь комнаты, к которой он ее привел, сразу же поняла, что случилось.

Графиня Толстая лежала на полу, напротив большого зеркала, которое треснуло и частично высыпалось из рамы. На ее груди вокруг дырочки от пули расплывалось алое пятно. Возле руки лежала баночка с помадой. «Pour les brunes» — значилось на этикетке, приклеенной ко дну.

— Доктора, — одними губами велела Амалия и, наклонившись, стала щупать пульс на неподвижной руке.

Билли послушно метнулся прочь… Амалия хотела вернуть его, но передумала. Никакой доктор уже не был нужен надменной графине Толстой, но в конце концов… в конце концов… Она потеряла нить мысли и досадливо стряхнула тающие снежинки со своих волос.