Валерия Вербинина - Званый ужин в английском стиле

— Потому что вор пытался ограбить Беренделли, но не успел, — подала голос Варенька.

Девушке ужасно хотелось молвить хоть слово поперек противной баронессе Корф, но ничего путного не вышло. Адвокат поморщился, его брат лишь недоверчиво покрутил головой. И в самом деле, зачем вору, если уж он проник в дом, убивать кого-то, когда вокруг достаточно ценных предметов? Унеси их потихоньку, и дело с концом, и вовсе не надо идти на такой риск.

— Тем не менее, баронесса, вы пока не можете утверждать наверняка, что в доме в момент убийства не было посторонних, — с невыносимой юридической обстоятельностью заметил Константин Сергеевич. — Нет слов, ваша гипотеза весьма привлекательна, но пока у вас нет никаких доказательств для ее обоснования.

— А слуги? — неожиданно вскинулся тайный советник. — Мне кажется, сударыня, что вы склонны скорее подозревать кого-то из нас, но прежде всего следует допросить слуг! Вдруг кто-то из них польстился на вещи, бывшие при Беренделли, и потому зарезал его?

Павел Петрович подскочил на месте.

— Иван Андреевич! Я вас заверяю… Честное слово дворянина! Чтобы я да брал в дом душегубцев… — Негодованию хозяина не было предела.

— Милостивый государь, в таком тонком деле, как следствие, нельзя полагаться ни на чье честное слово, — заметила Амалия. — Но, в любом случае, со слугами я побеседую обязательно.

Хозяин дома поглядел на Амалию и угас. Чем дальше, тем сильнее он чувствовал, что его словно затягивает трясина, выбраться из которой он бессилен. Сейчас он больше всего жалел, что вообще пошел на поводу у жены и устроил этот никчемный вечер. «В следующий раз, — решил для себя Павел Петрович, — буду стоять на своем и не дам Аннушке верховодить». И хотя статский советник отлично знал, что ничего такого у него не получится, ему было приятно думать, что когда-нибудь он все-таки проявит твердость и покажет себя с самой неуступчивой стороны.

— Александр, значит, мы остаемся? — взволнованно спросила Варенька. — Но мои родители… Они будут волноваться!

— Они не станут волноваться, потому что знают: я с вами, — спокойно ответил барон Корф.

Что-то такое было в его тоне, отчего Варенька моментально воспряла духом. «Конечно, он больше не любит свою бывшую жену, — подумала Варенька. — Но он служит при дворе и не может позволить, чтобы на его имя легла тень. Сегодняшняя история крайне… крайне дурно пахнет. Только поэтому он и поддерживает решение этой дамы самим провести следствие. Очень разумно, очень».

— Позволительно ли будет мне спросить, с чего именно, сударыня, вы собираетесь начать? — непринужденно осведомился Владимир Сергеевич. Его самого, судя по всему, все происходящее слегка забавляло.

— Для начала, — сказала Амалия, — мне хотелось бы иметь список всех слуг с обозначением их обязанностей. Всех, кто находится в доме сегодня.

Павел Петрович провел ладонью по лицу.

— Хорошо… Анна Владимировна осталась с Митенькой, я попрошу ее составить такой список. Что-нибудь еще?

— Пока больше ничего, — ответила Амалия. — Соседняя комната свободна?

— Да, но ее еще не обставили, — несколько сконфузился Верховский.

— Не имеет значения. С вашего позволения, дамы и господа, я отправлюсь туда и буду вызывать вас по одному. — Она повернулась к своему бывшему мужу. — Как ваша рука, Александр? Не болит?

— Прошу вас, не беспокойтесь, — откликнулся тот. — Со мной все хорошо. Или вы хотите прежде всего поговорить со мной?

Амалия бросила взгляд на Вареньку и заметила, что та как-то уж чересчур нервно прислушивается к их разговору и то и дело покусывает губы. Поэтому молодая женщина сказала:

— Нет, Александр. Прежде всего я хочу побеседовать с Венедиктом Людовиковичем.

— Мне казалось, мы с вами уже обо всем успели побеседовать раньше, — с некоторым удивлением заметил доктор, садясь напротив Амалии.

Комната, в которой они сейчас находились, похоже, была предназначена для хранения старых игрушек, которые по каким-то сентиментальным причинам хозяевам жалко выбрасывать. На полках неказистого, кособокого шкафа были разложены кубики, оловянные солдатики, ветхие куклы. В углу стоял целый ящик, набитый старой елочной мишурой, и Амалия невольно задержала на нем взгляд. По ее просьбе на шаткий столик поставили лампу и принесли из гостиной два стула.

— Должна вам признаться, доктор, — заговорила баронесса с легкой улыбкой, — наш разговор — лишь некий стратегический маневр с моей стороны.