Татьяна Гармаш-Роффе - Ведь я еще жива

Он заснял с разных точек следы протекторов, щелкнул с максимальным разрешением вблизи. Затем, с некоторым трудом ориентируясь в новом своем мобильном телефоне, отправил сделанные фотографии экспертам: вдруг опознают шины?

Вернее, шины-то непременно опознают. Судя по толщине обода, зрение его вчера не подвело: машина бандитов большая, тяжелая, какой-то джип, но какой? В одни и те же шины можно обуть довольно большое количество моделей, от пяти и выше, что неимоверно увеличивало разброс возможных вариантов. «Ниссанов», «Тойот», «Лендроверов», «Хаммеров» и иже с ними внедорожников развелось нынче множество, по Москве и Подмосковью числятся тысячи, иди ищи…

Но он все равно отправил: для очистки совести. Мало ли, вдруг пересечение модели машины с картой что-то даст? Бандюки, с точки зрения детектива, где-то поблизости от этой просеки должны иметь базу: а то с чего бы им требовать от Насти Тышкевич таких дальних вояжей по ночам? Да и местечко хорошо знают – езживали не раз тут, стало быть.

Как бы то ни было, Алексей уже давно приучился не особо полагаться на «милость природы» в лице экспертов. Дадут подсказку, не дадут, а время не ждет, надо самому крутиться.

Посему он направился прямиком в поселок, где находился дом Анастасии Тышкевич.

Хорошо уже то, что никакой «наружки» за Анастасией Марковной не имелось. Игоря, вне всякого сомнения, засек тот тип, что обитал в ее доме, – условно обозначенный детективом нейтральным словом «приятель».

Откуда следовало, что если Алексей сосредоточит свои усилия на «приятеле», то у него есть все шансы остаться незамеченным. Поскольку слежку он намеревался продолжить. Ему катастрофически не хватало сведений об Анастасии Марковне – нужно же понять, что с нее бандиты еще хотят поиметь!

Несколько купюр охраннику на въезде, и вскоре детектив знал, с кем дружила Настя Тышкевич, а с кем у нее имелись жизненные противоречия вследствие идейного несовпадения с местным бомондом.

Хорошо бы, конечно, расспросить соседок, даже тех, кто Настю недолюбливал: вдруг чего видели, вдруг чего слышали, вдруг чего сорока на хвосте принесла. Такие обычно разговорчивее, приятно им постороннему человеку колкое словцо о соседке сказать. Но это было рискованно. По той простой причине, что могут легко проболтаться, хотя бы для того, чтобы Настю уязвить: приходили, мол, вами интересовались! Предупредить их о полной конфиденциальности беседы – только интерес разогреть. А «приятель» Анастасии Тышкевич – он же рядом, он же бдит!

С подругой разговор представлялся еще более сложным. Она будет соблюдать и защищать интересы Насти – если, конечно, подруга настоящая, – и трепаться не захочет об интимных подробностях. Как же подступиться к ней? Убедить ее, не вызвав ненужных подозрений, беспокойства?

Ладно, решил Кис, посмотрим сначала на подругу, а там видно будет.

– Вы ехайте вон туда, – показал рукой охранник, – на вторую улицу, а там ихний четвертый дом будет слева. Вы не смотрите, что подруга у Настасьи Марковны одна, зато она себе самую лучшую выбрала!

– Хороший человек?

– Кто? – поразился охранник, словно детектив сказал что-то совсем нелепое.

– Да подруга эта.

– Грушицкая она.

– Э-э… И что?

– А то. Жена Грушицкого, значит.

Алексей кивнул в ответ, будто это что-то ему пояснило. На самом же деле ровно ничего. Видимо, Грушицкий этот важный человек в поселке, вот охранник и приседает…

Он свернул на вторую улицу и вдруг вспомнил. Эта фамилия, Грушицкий , не так давно стала мелькать в прессе – человек уже не первой молодости, где он раньше был, чем занимался?

Мелькала фамилия хоть и не часто, но зато в солидном контексте, солиднее некуда. Там что-то возглавил, там стал акционером, там известный еженедельник купил… Александра, жена, непременно знает о нем немало, как и положено журналистке ее калибра, но пока Кис считал, что сведения о Грушицком ему не нужны. Сейчас Алексея интересовала исключительно его жена.

Воображение Киса уже нарисовало портрет голенастой малолетки-модельки-блондинки, которая зовет мужа «папиком» и изменяет ему с плечистым телохранителем, пока «папик» зарабатывает бабки ей на очередной бриллиантик. Образ этот был хоть и собирательным, и пародийным, но удивительно точным. Алексей имел опыт общения с «образом», и его воображение знало, что рисовало.

…Он ошибся. Причем тотально! Супруга Грушицкого не была ни моделькой, ни блондинкой, ни малолеткой. Перед ним стояла высокая, крупная женщина лет сорока. Впрочем, ее крупность вполне могла оказаться зрительно преувеличенной широкими брюками и широкой же клетчатой рубахой. На ногах у нее были резиновые боты, заляпанные свежей землей, а голову перетягивала косынка… или это нужно называть «бандана»? Как правильно в наше время называть платок на голове? Зависит ли слово от того, кому принадлежит голова – женщине или мужчине? Или зависит от того, как сильно косынка надвинута на лоб? Или от узора на ткани? В васильках – косынка, а с индейским орнаментом – бандана?