Даниэль Клугер - Смерть в Кесарии

– Разве это евреи? – вопрошала Сарра. – Это даже не гои. Это просто бандиты. А ты с ними возишься. Ты им помогаешь. Скоро ты станешь таким же бандитом, и тебя посадят. Посмотри на себя! Ты уже больше похож на американского гангстера, чем на мальчика из хорошей еврейской семьи!

Натаниэль украдкой посмотрел в зеркало. Видимо, у его мамы было весьма своеобразное представление об американских гангстерах. И о сорокапятилетних еврейских мальчиках, впрочем, тоже. Натаниэль вздохнул и терпеливо ответил:

– Я с ними не вожусь. Я работаю. И получаю от них деньги.

– Деньги? Ты хочешь сказать – гроши.

– Гроши, – соглашался Розовски. – Но живем мы только на них.

– Мы живем на мою компенсацию от немцев! И на мою пенсию.

– Если я справлюсь с новым делом, – сказал Розовски, – мы неплохо заработаем.

– Ты говоришь это в сотый раз. Ты говоришь это с того дня, как ушел из полиции. Почему у тебя все не как у людей, Натан?

Розовски промычал что-то неопределенное.

Бесконечная дискуссия была прервана звонком в дверь.

– Извини, мама, ко мне пришли, – быстро сказал он. – Потом перезвоню.

Он положил трубку и открыл дверь:

– Ронен? Что случилось?

Инспектор Алон выглядел несколько озабоченным.

– Может быть, позволишь войти?

– Конечно, входи, – Розовски отступил на шаг. – Входи, рад, что ты пришел.

– Я не уверен, – сказал инспектор.

– В чем?

– В том, что ты рад, – он вошел в салон, осмотрелся. – Ты один?

– Один, а что?

– Нет, ничего, – инспектор подошел к креслу, сел. Розовски сел напротив.

Алон молчал, глядя на Натаниэля со странным выражением.

– Ну? – нетерпеливо сказал Розовски. – Что случилось?

Ронен раскрыл папку, которую держал в руках, и положил на журнальный столик ксерокопию какого-то документа.

– Что у тебя есть на этого типа? – спросил он. Розовски заметил, что инспектор не говорит «Шмуэль Бройдер».

– Почти ничего. Кроме показаний Габи. Есть, конечно, общие подозрения. Но я сейчас не смог бы их сформулировать. Лучше ты скажи – что ответили из Москвы.

Инспектор протянул ему письмо.

– Я получил это сегодня. Читай.

Натаниэль прочел:

«На ваш запрос сообщаем, что человек портрет которого вы прислали, Александр Ведерников, разыскивается органами МВД России, как опасный преступник. В марте 1990 года он с женой выехал по туристической визе в Израиль, но назад в Россию не возвращался. После запроса консульства, Управление полиции округа Яркон в Тель-Авиве сообщило, что Ведерников и его жена погибли в автокатастрофе 14 июля 1990 года.»

– Они передали нам кое-какие подробности биографии господина Ведерникова, – добавил инспектор после того, как Натаниэль дочитал текст. Этот молодчик – достаточно неприятная фигура.

– А точнее?

– Он подозревается в совершении тяжких преступлений, в том числе, нескольких убийств. Правда, все преступления совершены не на территории Израиля. И, кроме того, почти доказана его причастность к серии ограблений пунктов обмена валюты – в Москве и некоторых других городах, – инспектор Алон развел руками. – Прямо, как в фильмах о чикагских гангстерах 20-х годов. Дилинджер и прочие. Грабили среди бела дня, было немало жертв.

– Большие суммы? – спросил Розовски.

– Нам бы с тобой хватило на то, чтобы перестать копаться в этом дерьме, – сообщил инспектор. – Во всяком случае, речь идет о цифре с шестью нулями. Долларов, разумеется.

– Пункты обмена валюты… Надо же! – Натаниэль покачал головой. – Но ты говоришь: почти доказана причастность. Что значит: почти?

– То и значит, – ответил инспектор. – Они уверены, но прямых доказательств нет. Потому сей господин и сумел уехать.

– Деньги не найдены?

– Нет.

– А что с его смертью? Вы проверяли сведения о катастрофе?

– Странный ты человек, Натан, – инспектор Алон покачал головой. – У тебя, после увольнения, весьма своеобразное представление о нашей работе… Конечно, проверяли. Машина в лепешку, личности устанавливались по документам.

– Бедный Шмулик, – Розовски вздохнул. – Я говорил, что он плохо кончил… – Он замолчал. Инспектор сказал после паузы:

– Как ты понимаешь, мы постарались выяснить, кто направлял Ведерникову гостевой вызов.

– И кто же?

– Яновская. Белла Яновская. Теперь у меня появилось очень большое желание задать этой даме несколько вопросов. Не сейчас, конечно, а через пару дней, когда она прилетит из Москвы. Что скажешь?

Розовски, казалось, не услышал ответа. Он уставился в одну точку и меланхолично разминал пальцами незажженную сигарету. Табак сыпался на темную полированную поверхность стола.