В этот момент кто-то яростно зазвенел ложкой о большую кастрюлю. Ася встрепенулась как боевой конь при звуке полковой трубы.
— Есть зовут! — воскликнула она радостно. — Догоняй!
И умчалась вниз к кухне.
Санька деловито пропихнула свое имущество в прихожку палатки и вдруг замерла в нерешительности: из-за плотно задернутых матерчатых створок доносился тяжелый храп, явно принадлежащий здоровенному мужику.
— Эй! — вежливо указала она на свое присутствие. — Можно войти?
Но из глубины палатки никто не отзывался.
— Извините, мне нужно вещи разложить…
Она постояла еще чуть-чуть, дожидаясь ответа. Но мужик все так же храпел. Тогда Санька решила пустить в ход последний аргумент:
— Там давно уже все обедают!
Плюнув в конце концов на безмозглого храпуна, она расстегнула молнию и на карачках вползла внутрь. Но никакого мужика там не было. Посреди разбросанных спальников и шмоток спал здоровый коричневый пудель.
Санька совершенно опешила. Она всякое уже видела на своем веку, но вот храпящую собаку…
— А ну пошел на фиг! — скомандовала она, выдергивая из-под негодяя спальник.
Но пес вместо того, чтобы обидеться за свой прерванный сон, вдруг почему-то обрадовался Саньке и, вскочив, лизнул ее в нос.
* * *
На обед весь лагерь расположился прямо на земле недалеко от костра. Как оказалось, это место называется агора, что по-древнегречески означает «пункт общих собраний». Санька примостилась рядом с Асей на бревнышке и стала ждать, когда ее начнут кормить.
— Слушай, — толкнула она подругу в бок, — а чей это пудель дрых в нашей палатке?
Аська засмеялась так, что аж сползла на землю.
— Он ничейный. Живет в Гороховке. Его просто каждый год берут с собой в экспедицию, чтобы он нас охранял. Но он глупый, ленивый, и гавкает только на своих.
— А как его зовут? — поинтересовалась Санька, полагая, что ей еще придется общаться с этой псиной.
— Аркаша. Но его все давно зовут Кашей. Вообще-то он по большей части в нашей палатке тусуется: Райка пролила на свой спальник подливку от тушенки, и теперь Каша все время на нем спит.
— Даже ночью? — испугалась Санька.
— Не, на ночь мы его выгоняем.
В этот момент к костру вышел Пал Палыч. Лицо его было сурово и не предвещало ничего хорошего.
— Попрошу внимания! — произнес он грозным голосом самого главного начальника и выставил перед собой правую ладонь. На ней покоилась смятая пачка сигарет. — Что это за я не могу, а?! Мы же договорились работать без отравляющих веществ!
Народ начал укоризненно посматривать друг на друга.
— Кому опять неймется? — продолжал бушевать Пал Палыч. — Где этот Андрюшка-лоботряс?
Высоченный парень, полулежавший на большом плоском камне в ожидании еды, стянул с головы рубашку, приспособленную под панаму. Из-под нее сразу же показалось гнездо кудрей и развеселые светло-карие глаза.
— Пал Палыч, а я-то чего? — сразу завозмущался он. — И где я вам тут сигареты добуду? Разве что древние какие-нибудь, в раскопе!
Санька смотрела на все это, вытаращив глаза.
— Ась, — прошептала она на ухо подруге, — здесь что, детский сад? А вино пить тоже не дают?
— Вино можно, — успокоила ее Аська. — Пал Палыч сам это дело любит.
— А курить не любит?
— Бывший спортсмен — это диагноз. Так что и тебе придется бросать.
Санька категорично тряхнула головой.
— Ну уж не дождется! Я с собой целый блок взяла. А что это за Андрюшка?
— Да так… Аленин брат. Он вообще не студент. Его просто так с собой взяли, чтобы у нас тягловой мужской силы было побольше.
— Кстати, познакомьтесь, — раздался за Санькиной спиной внезапно подобревший голос Пал Палыча.
— Это Александра, наша новая коллега. Можешь получить свою тарелку, обратился он к ней.
Санька встала и направилась к Алене, колдовавшей над котелком с макаронами.
— Нормальных мисок всего одиннадцать. Новенькой досталась «гестаповка», — прокомментировал Андрюшка, с интересом разглядывая Саньку.
Что это за «гестаповка», она сначала не поняла. А когда поняла, было уже поздно. Алена, блондинка с ангельской внешностью, наложила ей макарон в глубокую алюминиевую плошку, издали и вправду напоминавшую фашистскую каску с продырявленными по центру ушками. Но вся ее подлая сущность крылась в другом: от любой горячей еды «гестаповка» нагревалась за считанные секунды, поэтому держать ее на голых коленках, как делали все белые люди лагеря, было абсолютно невозможно.
Читать дальше