Анна Малышева - Ночь опасна

Дряхлый Кирюша после всех перенесенных переживаний слег. Его навещали уже не в избушке, а дома у племянницы. Та перевезла его к себе, чтобы легче было ухаживать за стариком. Молодая женщина призналась, что давно взяла бы к себе несчастного глухого, но тот упрямо держался за свою избушку, писал картины маслом, любил независимость и не считал себя старым. Теперь-то он даже возражать не может.

Визит закончился безрезультатно. Кирюша бессмысленно разглядывал фотографии Нины и Марии, качал головой, что-то лепетал. Никого не узнал и ничего не рассказал. Потом отвернулся к стене. Его внучатая племянница отвела следователя на кухню и попросила посвятить ее в подробности дела. Как старичка замешали в эту темную историю с картами?

– Я-то знаю ту женщину, – вздохнула она, глядя на снимок Марии. – Она часто заходила ко мне в отдел. В последний раз – в день своей смерти. Олег потом все мне рассказал… Это ужасно, но дедушка ни при чем! Уж поверьте, он не такой человек… За деньгами никогда не гнался. Если кто-то и виноват – то это Семен. Его ненаглядный Сенечка.

Она говорила о букинисте со сдержанной ненавистью, хотя с ее слов выходило, что именно он когда-то устроил Татьяну на работу в большой книжный магазин, где долгие годы подвизался сам. Конечно, чем-то она ему обязана. Но этот человек никогда ей не нравился.

– Если нужно заговорить кому-то зубы – тут ему равных нет. Святого мог совратить, да еще и убедить, что на доброе дело. А с дедушкой вовсе не церемонился. Сколько раз я заходила к нему в избушку и видела какие-то книги, старые картины. Спросишь – откуда, чье? Дедушка думает, что очень хитренький, говорит намеками. Но я-то сразу все понимала. Семен часто хранил у него какие-то подозрительные вещи. Они появлялись, потом исчезали.

Испугавшись, что сказала слишком много, Татьяна поспешила полностью оправдать старика. Пусть следователь не думает, что тот предоставлял свой домик ради выгоды! Самое большее, на что раскошеливался Семен Федорович, – пачка хорошего чая, какие-то продукты, лекарства. Если бы дедушка знал, что у него устроили склад краденого, – сразу бы взбунтовался. Но тот не знал даже, какой нынче год от Рождества Христова – такие мелочи его не волновали.

Домик был обыскан от чердака до подпола. Вскрывались полы, прочищались дымоходы, поднимались подоконники. Было найдено немало старинной мебели в ужасающем состоянии, небольшая библиотечка и множество картин, по большей части принадлежащих кисти самого Кирюши или его ныне покойных друзей. Все это старичок признал своим. Он скончался еще до завершения следствия. Татьяна утверждала, что последней каплей стало отчуждение Союзом художников старенького домика, с которым Кирюша сжился так тесно, как срастается черепаха с панцирем. Одно без другого существовать не могло.

Полностью подтвердились показания Николая насчет того, как была одета его жена в тот знаменательный вечер. Его поддержала отдельно допрошенная теща. Та великолепно помнила, как удивилась, открыв дверь поздно вечером и увидев на пороге дочку с Дианой. Время визита? Начало двенадцатого, девочка с ног валилась. Нина не дала никаких вразумительных объяснений, подкидывая ребенка бабушке, и уехала, будто спешила на пожар. Одета была в шубу – Инесса Павловна помнила прекрасно, потому что в этом году дочь надевала шубу впервые.

Однако Олег продолжал твердить, что возлюбленная явилась к нему в черном пальто. Именно эта деталь потрясла его, поскольку он сразу уловил сходство с женщиной, убитой на Чистых прудах. Из давнего рассказа самой Нины следовало, что после аэропорта и визита к матери она домой не возвращалась, а следовательно, переодеться нигде не могла. И тогда с помощью Олега отыскали стоянку, где женщина оставляла на несколько дней свою пострадавшую машину.

Давнюю клиентку никто из работников стоянки не вспомнил. А уж ее наряд – тем паче. Но был предъявлен регистрационный журнал, куда заносились данные о поставленных на хранение машинах. И обнаружилась странная вещь, которая никак не согласовалась с рассказом Нины.

Судя по ее словам – Олег отчетливо помнил, – отвезя Диану к матери, она долго заметала следы, опасаясь неведомых преследователей. Потом поставила машину на стоянку и поспешила к месту назначенного свидания. Опоздала совсем немного – не больше чем на час. Значит, машина должна была оказаться на стоянке вскоре после полуночи.

Однако в журнале значилось совсем другое время. Судя по записи, синяя «Хонда» с соответствующим номерным знаком была поставлена на стоянку в пятом часу утра.