Марина Крамер: Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски

– Да я ведь не про Гену! – улыбнулась Ветка, облизнувшись, как кошка. – Я про Женечку твоего.

– Женечка никогда в принципе не был на сто процентов телохранителем. Кем угодно, в том числе и любовником, ты права, но не телохранителем в полном смысле. И оставь его в покое, будь так добра.

Ветка вдруг перегнулась через стол и зашептала:

– А ведь я понимаю, почему ты с ним, Маринка… Я и сама с ним была – знаю…

– Дура ты, – вздохнула Коваль, лениво стряхивая пепел в пепельницу. – Есть вещи куда более ценные, чем отменный секс, дорогая моя.

Ветка с улыбкой покачала головой. Уж кто-кто, а она-то прекрасно знала свою подругу, знала, что в ее жизни занятия любовью стоят далеко не на последнем месте.

– Слушай, а ведь я забыла кое-что! – вдруг сказала Марина, прижав в пепельнице окурок. – Женька-то… В чем у меня жених на собственную свадьбу пойдет? В окровавленных джинсах?

– Не проблема. Сейчас заедем в одно место, там Гришка себе костюмы покупает.

– Дорогая, ты забываешь – у моего Хохла размер не совсем стандартный.

– А мы на Ники костюм примерим, – хохотнула Виола, вкладывая в кожаную папочку со счетом несколько купюр. – Он ненамного меньше и ростом, и в плечах.

Это попахивало садизмом, так, во всяком случае, показалось Марине, но подруга осталась непреклонной и потащила ее к машине. Телохранители двинулись следом, у выхода Сеня обогнал и открыл дверь, выпуская женщин на улицу.

В магазине мужской одежды Марина долго и придирчиво выбирала костюм, заставив Никиту перемерить штук пять, прежде чем сделала свой выбор. Расплатившись, она повернулась к выходившему из примерочной телохранителю и улыбнулась:

– Спасибо за помощь, Ники.

– Не за что. Мне было нетрудно.

Украдкой, думая, что Марина не видит, Никита оглядел ее фигуру, обтянутую черной водолазкой и джинсами, и сглотнул слюну. Коваль покачала головой, но ничего не сказала. Признаться, ей уже надоели эти томные взгляды и скорбные вздохи молодого телохранителя, и она мечтала избавиться от него как можно скорее, пока терпению не пришел конец.

– Давай примеркой займемся, – предложила Марина, оказавшись наконец в спальне наедине с Хохлом и указав на большой темно-синий пакет, в котором находился костюм. – Переодевайся, я посмотрю.

– А ты?

– А нельзя невесту в платье видеть до самой свадьбы. – Она показала Хохлу язык, и тот рассмеялся:

– Вот ты вечно! Меня разведешь, а сама в кусты.

– Давай-давай, шевелись, – подстегнула Марина, и Женька принялся стягивать майку и расстегивать джинсы.

Она вдруг задумалась о чем-то и не заметила, как Хохол переоделся в новый костюм и рубашку и теперь стоит перед ней и внимательно наблюдает за выражением ее лица.

– Ну, не нравится?

– А?.. Почему – все хорошо, – встряхнулась Марина. – Повернись… Слушай, Женька… а ведь тебе это идет гораздо больше, чем твои вечные джинсы.

– Только не говори, что теперь я постоянно буду, как мажор, в цивильном ходить! – засмеялся Хохол, расстегивая пиджак. – Я себя хреново чувствую в таком прикиде, ты ведь знаешь.

– И зря, – вздохнула она. – Ты совсем другим становишься.

– И что – ты меня такого больше любишь? – улыбнулся он, аккуратно вешая вещи на спинку стула, и Марина прошептала, облизнувшись:

– Ни фига! Я люблю тебя таким, какой ты есть, Женька… и мне не надо ничего другого…

Неожиданно он замер и отстранился, взял ее правую руку в свою лапищу. Лицо его помрачнело, глаза прищурились. Пальцами Хохол крутил обручальное кольцо Малыша, которое Марина по-прежнему носила, не снимая.

– Ты снимешь его завтра? – срывающимся от волнения голосом спросил он. Марина отрицательно покачала головой. – Издеваешься? Я ведь не прошу выбросить, прошу просто снять – неужели это так сложно?

– Ты прекрасно знаешь – это кольцо я не сниму никогда.

Хохол отбросил ее руку и встал с кровати, метнулся к балкону, распахнул дверь настежь, словно ему не хватало воздуха. Ухватившись руками за косяки, Женька тяжело дышал, стараясь унять поднявшиеся в нем штормовой волной раздражение и злость. Марина села к спинке кровати, поджала по привычке ноги и обхватила себя руками за плечи. Она прекрасно понимала, что поступает глупо и неправильно, причиняя боль Хохлу, но сделать решительный жест и снять кольцо погибшего мужа просто не могла.

– Женя… ну, пора привыкнуть уже и не реагировать на мои чудачества…

– Чудачества?! – взревел он, разворачиваясь к ней. – Это тебе – чудачества, а мне? Как, по-твоему, мне?! Это кольцо меня всякий раз обжигает, всякий раз, когда я случайно вижу или касаюсь его! Потому что это как клеймо – как чужое клеймо на тебе, как напоминание о том, что я не единственный в твоей жизни!