Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

— Поздно.

— Нет. Ты жива. Я здесь. Возьму отпуск, найду специалистов. Я даже сиделок и уборщиц нанимать не буду. Все сделаю сам.

На следующий день Антон заехал за Настей и повез ее оформлять дарственную на квартиру.

— Это нужно мне, — объяснил он. — У тебя должно быть место, чтобы меня ждать. Сейчас поедем в банк, я открою счет на твое имя. Я могу быть уверенным, что ты не уедешь к маме и не пойдешь искать работу?

— Да, конечно.

Настя не спросила, как долго ей ждать. Не имело смысла. Он не знает, а для нее сейчас что час, что год, — почти не имеет значения. Она в принципе не представляет, как сможет вынести разлуку с ним.

Как прошел для Насти этот год, не похожий ни на жизнь, ни на смерть? Этот тяжкий сон, от которого нельзя спастись пробуждением? Точно так же, как и начался. Настя ждала и каждую минуту понимала, что это ей не под силу. Она не может ждать без надежды и уверенности. А не ждать ей нельзя. Отвлечься или как-то развлечься — невероятно. В каком-то смысле Настя была гораздо менее живой, чем Галина. Потому что та больше не была брошенной Антоном. Он пошел в бой за ее жизнь, оставив Настю, как маркитантку, позади своего войска.

Они виделись, конечно. Это вновь были короткие, украденные у кого-то часы в квартире, подаренной ей, то есть в квартире, в которую он имеет полное право не вернуться. Он мало говорил, а Настя ни о чем не спрашивала. Им нужно было утолить жажду, подышать воздухом любви, погасить жар тоски, выбраться из ядовитого омута. Настя не знала, что после этих встреч Антон уходил не сильным, а еще более слабым, он чувствовал себя опустошенным, казался постылым самому себе. А Настя потом сутками сидела, лежала и думала: есть ли она? Эта женщина, которая так самозабвенно отвечала на страсть Антона. Неужели так бывает — ты только что была полна жизни и восторга, а сейчас тебя просто нет…

— Ты — зомби, — прокричала ей однажды в отчаянии Валентина. — Ты ни о чем не хочешь говорить, тебя ничто не интересует, ты меня не слышишь! Я не вижу, что бы ты ела или читала. Как можно так опускаться? Так убивать и хоронить себя! Ведь ничего страшного не случилось. Никакой беды.

— Ничего не случилось, — ровно ответила Настя. — Кроме того, что ты хотела. Я узнала правду, и мы приняли правильное решение. Я оказалась слишком слабой для него, но мы не отступим. Я не обману твое доверие, мама.

— Какой ужас, — простонала Валентина. — Ты стала человеком, который все превращает в несчастье. А между тем Галине лучше. Ее уже видели в магазине, и она неплохо выглядела.

— Отлично. Я очень рада.

Да, бой Антона завершался его победой. Он возил Галину в Швецию и Израиль. В Швеции ее после подробнейшего исследования качества и вида опухолей вывели в стадию, дающую шанс на успех операции. В Израиле такую операцию сделали. Московские врачи говорили о скрытой и редкой силе, жизнеспособности ее организма. Антон и сама Галина точно знали, что дело не в этом. Дело в том, что он рядом. В том, что со времени их знакомства они впервые живут не просто совместной жизнью. Они не расстаются. Совсем. Ни днем ни ночью. Галина попала в совершенно невероятную реальность, она ни о чем подобном не могла и мечтать. Мужчина, которого она любила больше жизни, который с такой легкостью оставил ее ради другой, — он при ней и муж, и страж, и нянька-сиделка. Ради этого можно было только жить. Ради этого она могла вынести даже часы, которые он тратил на встречи с Настей. Пусть и разлучница получает от судьбы свою дозу одиночества и брошенности.

Настя однажды увидела их вдвоем: они шли из магазина, Антон нес пакеты, Галина о чем-то оживленно говорила. Настя быстро свернула с дорожки и перешла на другую сторону дороги. Той ночью она сказала Антону:

— Я видела вас сегодня. Галина показалась мне здоровой. И веселой. Все нормально?

Антон поднялся на локте, зажег бра и посмотрел Насте в глаза.

— Да. Ремиссия. Хрупкое состояние онкобольных, но оно обнадеживает на самом деле. Галя может совсем выздороветь. Настя, скажу тебе правду. Ситуация такая. Она не держит меня насильно, не пугает, ничего не требует. Все, чего ей хотелось, она уже довела до моего сознания. Мы с ней говорим обо всем, а молчим об одной вещи. Если я уйду, она точно убьет себя. Она это оружие уже проверила. Оно работает. Сработает и еще раз. Да, наверное, это шантаж, но я пока не нашел выхода. Я погибаю без тебя, но я не хочу погибать рядом с тобой и тебя тянуть в эту пропасть. Мне никуда не деться от вины. Такая вот ахиллесова пята. О ней знала только Галя. Понимаешь? Она, а не я!