Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

— Мама, — воскликнула Настя, когда Валентина вошла в комнату. — Какой ужас! Это же рентгеновские снимки одного месяца! Такое страшное изменение. Это рак?! Ты знаешь эту женщину? Теперь я понимаю, почему ты сегодня такая грустная.

— Ох, не хотела, чтобы ты это видела. Потому спрятала в портфель. Я не знаю эту женщину. Просто разговорилась с ее соседкой и взялась помочь. У меня есть знакомые онкологи. Эта больная совершенно одинока. Умирает сейчас одна. Соседка принесла ее снимки, историю болезни. Только у нее ключ от квартиры.

— Не могу поверить, что человека в таком состоянии отправили домой. Значит, это правда, что у нас из больниц выбрасывают вот так умирать? Что мы можем сделать, мама?

— Что тут поделаешь… Ты видишь, какой прогресс. Месяц назад ей диагностировали первую стадию рака, сейчас третья, на грани четвертая. Месяц назад операция была еще необязательна, сейчас уже бесполезна. Я сказала, что не знаю эту женщину. Но ее знаешь ты. Это Галина, бывшая гражданская жена твоего Антона. Она решила умереть, когда он ушел к тебе. Прости, но мне кажется, что ты должна это знать. Папка выпала у меня не случайно.

Настя вошла в тот день в квартиру Антона, как в зал суда, где ей вынесут приговор. Она не видела выхода. Они не могут жить дальше так, как будто из-за них никто не умирает в страшных муках. Они не могут расстаться, потому что так кончится Настина жизнь. А главное… Знал ли Антон, что Галина так больна, когда той ночью вошел в комнату Насти? Знал ли он все это время, что там такой ад, кошмар, боль и беспросветное одиночество? Если знал, как мог быть таким беспечным, счастливым, радостным… Мог смеяться, шутить, строить планы… Не было в нем и тени несчастья. Настя не могла бы это не заметить.

Впервые за все время Настя позвонила ему и попросила приехать быстрее. Хорошо тем женщинам, которые не злоупотребляют терпением мужчин по пустякам. Антон примчался через полчаса.

Он заговорил после большой, огромной паузы, казалось, она была длиннее всей их совместной жизни. И начал с ответа на последний вопрос:

— Да. Знал, конечно. Тогда это было серьезное, но еще не подтвержденное подозрение. Для того чтобы Галю развлечь, я и решил поехать на ту встречу. Я должен сейчас оправдаться? Как? Чем? У меня нет смягчающих обстоятельств. Просто было всего мгновение, чтобы схватить, присвоить, отобрать у жизни то, что показалось мне самым нужным, самым прекрасным, самым необходимым. Гале я собирался отдать все остальное — помощь, заботу, деньги. Да я бы кровь ей всю отдал за понимание. Но она ничего этого не захотела. Последней ужасной информации у меня не было, но я готов к тому, что ей ничего, кроме мести, больше не нужно. Легко оказалось это сделать, имея такой козырь. Я разговаривал с ее врачом после нашей поездки и формального разрыва. Он сказал, что прогноз хороший. С проблемой можно справиться без операции. И операция еще могла быть успешной. Но она приняла такое решение.

— Что же будет с нами со всеми? — в отчаянии спросила Настя, понимая, что ни гнева, ни протеста, ни малейшего отторжения от Антона в ней нет. Он в беде, как и она. Он из-за нее в такой беде.

— Не знаю, — мрачно проговорил Антон. — Сидеть и ждать сообщения о Галиной смерти я не могу. Я поеду. Попробую за что-то и как-то повоевать. Ты подождешь?

— О чем ты спрашиваешь!

Они расставались утром. Они так расставались, что гроза заливала окна струями слез. И только один человек на свете их никогда не пожалеет. Галя, которая мстит им своей смертью.

Антон не смог открыть дверь Галиной квартиры своим ключом. Она поменяла замки. На звонки в дверь и по телефону не отвечала. Антон сходил за знакомым слесарем, и тот вскрыл дверь. И он попал в ад. Грязь, запустение, тяжелый запах. Галя лежала, желтая, высохшая, со страшным черепом, облепленным жидкими прядями немытых волос, а взгляд ее между отеками и чернотой провалов, — этот взгляд был живым. Ему показалось, что в нем мелькнуло удовлетворение. Она дождалась. Она это увидела. Он пришел, виноватый и поверженный…

И сразу выстроилось отношение ко всему у Антона. Он ее не жалел. Его не пугали трудности. Он просто знал, что нужно делать. Он должен победить. И ее ненависть, и смерть. Так получилось, что он узнал, увидел и понял, что с этим жить не сможет. А ему необходимо жить. Как никогда, необходимо жить и любить Настю.

— Здравствуй, Галя, — сказал он. — Извини, поздно узнал. Ничего, мы справимся. Ты только помоги мне, пожалуйста. Нам надо работать. Надо побороться.