Ирина Дягилева - Змея на груди

– Я на помойку с мусором хожу, а не с паспортом.

– А ей по барабану, с чем вы по помойкам шляетесь. Для нее главное – чтобы у нее проблем не было, а ваша проблема ей до фени. Кстати, сержант, доложи на базу, что информация подтвердилась.

Все замолчали, пытаясь мучительно найти выход из помоечно-паспортного тупика, а сержант Горохов тут же принялся терзать свою рацию, стараясь перекричать доносящиеся из нее треск и помехи. У сержанта неожиданно оказался зычный голос, совершенно не соответствующий его тощей фигуре.

– Горохов, поищи лучше телефон и просто позвони дежурному, – поморщившись, подсказал ему Семенов.

Марина тяжело вздохнула, из чего Пульхерия заключила, что подруга все еще не может найти решение обозначенной Семеновым проблемы, и решила сменить тему.

– Лейтенант Семенов, хотите бутерброд с севрюгой? – предложила она.

– Вы думаете, это удобно? – вежливо спросил лейтенант, не в силах оторвать взгляд от аппетитно толстого куска рыбы, и громко сглотнул слюну.

Консьерж Стасик в это время со скучающим видом рассматривал потолок кухни, старательно показывая, что вопрос, который задала Пульхерия, его совершенно не интересует, но Пуля заметила, что его безразличие напускное, и у него даже уши покраснели в ожидании ответа.

– Все равно же пропадет, – выразила Марина тайные мысли всех присутствующих.

Пульхерия к трем солидным кускам севрюги присовокупила по тонкому ломтику белого хлеба и протянула один бутерброд Семенову, а другой предложила консьержу Стасику, который перестал рассматривать потолок и теперь не мигая смотрел на бутерброды, с грустью думая о том, что Семенову достался самый большой кусок. За третьим бутербродом потянулась Марина, но Пульхерия сердито ее остановила:

– Цыц, у нас еще Горохов не кормленый.

Сержант Горохов, войдя в кухню, без особых церемоний сразу устремился к бутерброду, словно он представлял собой центр Вселенной, взял его и молча с аппетитом принялся жевать.

Оставшуюся севрюгу Пульхерия поделила поровну. Получилось пять маленьких бутербродиков, всего на один укус. Когда с ними покончили, она достала из холодильника вазочку с клубникой и сливки. Ягоды были огромные, размером с мандарин и было их всего семь. Пульхерия щедро полила каждую сливками из баллончика, а про две лишние сказала:

– Эти две дамам.

Никто возражать не стал.

Когда севрюжно-клубничный пир завершился, в голове у нее словно что-то щелкнуло, и она подумала о том, что скоро сюда прибудет целая толпа следователей и криминалистов, которые потребуют от них с Мариной объяснений, и не обязательно в вежливой форме. Надо было срочно что-то предпринять. Она, как школьница, подняла руку и вежливо спросила у лейтенанта Семенова:

– Можно мне в туалет?

Лейтенант с благодушной улыбкой милостиво кивнул.

В ванной Пульхерия открыла воду, достала мобильный телефон и набрала номер Кузьмина. Только сказать она ничего не успела. Дверь распахнулась, и на пороге она увидела низенького, толстого, как бочонок, человека.

– А вот этого делать не следует, – сказал он строго, бесцеремонно подошел к ней и буквально вырвал из рук телефон. – Как закончите, подходите, мы вас с нетерпением ждем.

От того, как он это сказал, у Пульхерии внутри все похолодело и по спине противно побежали мурашки.

Выйдя из ванной комнаты, Пульхерия сразу заметила, что обстановка резко изменилась. По квартире деловито сновали какие-то люди, кто-то из них оглядывался с любопытством, а кто-то с профессиональным интересом. Пройдя в комнату, она присела на диван рядом с Мариной. В кресле напротив сидел консьерж Стасик. На них никто не обращал внимания.

– Пуляша, мне страшно, – робко пожаловалась Марина.

– Боится тот, у кого совесть нечиста, – самоуверенно заявил Стасик. – Вы мне сразу не понравились.

– Зато тебе наш стольник очень приглянулся, – со злость огрызнулась Пульхерия. – Мы сейчас об этом следователям расскажем, пусть на тебя за взяточничество дело заведут.

– Из-за ваших жалких ста рублей никто мараться не станет, – заявил консьерж, но уже не так самоуверенно.

– Ты же стал! Не так важна сумма, как сам факт взятки. Сажают именно таких крохоборов, как ты. Тех, кто берет помногу, как правило, не сажают, им есть на что откупиться. Впрочем, мы поступим иначе: скажем, что ты наш соучастник. Как тебе такой расклад, консьерж Стасик? – злорадно поинтересовалась Пульхерия. – Или заявим, что ты наш пахан, и в эту квартиру мы отправились по твоему поручению. Посмотрим, что ты тогда про чистую совесть запоешь!