Александр Абрамов: Белые начинают…

У Хмары даже лицо вытянулось от огорчения.

«Чего он боится? — подумал майор и, не дожидаясь приглашения, присел на широкую скамью. — А типаж-то знакомый: дачный кулачок, клубничкой подторговывающий…»

— Чем это вы играете? — спросил он отставного полковника.

Тот перебирал какие-то камешки.

— Вот горстку пуговиц собрал, — сказал он, показывая их Жемчужному.

То были светло-серые, испачканные грязью пуговицы от какого-то пиджака.

— Где вы их нашли? — заинтересовался Жемчужный.

— В этой канавке у дорожки. Раньше здесь лужа была, дожди шли. А сегодня солнышко все высушило. Я их и подобрал, даже удивился: кто это такие хорошие пуговицы в лужу выбрасывает? И ведь все чисто с одного пиджака срезаны.

— Покажите, — сказал Парамонов, забрав одну пуговицу. — Эти две — с переда, эти — с рукавов.

— Все ясно, — уточнил Жемчужный. — Составьте протокол изъятия, капитан, и возьмите пуговицы.

Хмара совсем нахмурился, оправдывая фамилию:

— Я ни при чем здесь. Я действительно в этой канавке их нашел.

— Мы вас ни в чем и не обвиняем. Вы помогли следствию. И никаких вопросов у меня к вам нет… Я — на дачу Заболотского, капитан. Закончите здесь и — туда.

Отойдя в сторону, Парамонов шепнул майору:

— Точно такая же была обнаружена под столом. Видимо, он здесь их и срезал. Лужа, ночь, трава… Вот он и подумал: кто их тут искать станет?

— Интересно: кто — он? А, капитан?.. — усмехнулся Жемчужный. — Главный вопрос…

На ступеньках лесенки, спускавшейся с веранды, сидели двое — мужчина и девушка. Услышав скрип калитки, девушка привстала и, узнав Парамонова, побежала навстречу.

Парамонов представил ей Жемчужного.

— А где же Юрий Константинович? — удивилась она, обернувшись. — Он только что здесь сидел.

— Кто это Юрий Константинович? — спросил майор.

— Уже допрос? — откликнулась Валя.

— Пока вопрос.

— Сизов. Наш общий друг. И вообще — очень хороший человек. Да-да, — подчеркнула она, обращаясь к Парамонову.

И по тону ее реплики, и по снисходительной усмешке Парамонова Жемчужный понял, что это какое-то продолжение их спора.

— Разрешите осмотреть сад, — попросил он.

— Пожалуйста.

Он двинулся в ельник у забора, пересек лужайку, обратив внимание на примятую местами высокую и густую траву.

— Валентина Васильевна! — позвал он. — А кто это здесь ходил?

— За деревьями? Это я грибы собирала.

— Когда?

— Сегодня утром.

— А вот эта примятость — вроде тропинки?

— Не знаю, — задумалась Валя. — Сюда обычно никто не ходит. Может, кто-нибудь из гостей…

Жемчужный вышел за калитку, медленно пошел вдоль забора, свернул за угол и сразу же остановился: в частом штакетнике две планки были оторваны, держались каждая на одном гвозде. Отодвинь и — пролезай. Жемчужный присел на корточки. На поперечине — прясле, как их называют, — остались кусочки рыжей глины. Он потрогал их пальцами: еще мягкие на ощупь, видно, кто-то недавно перелезал, задел подошвами…

— Валя, скажите, — Жемчужный выпрямился, — кто-нибудь пользуется этим лазом?

— Да нет, пожалуй, — Валя пожала плечами. — Насколько я знаю, никто. Разве мальчишки? Да им в саду и поживиться-то нечем…

— Проверяете свою версию о сером в перчатках? — не без усмешки спросил Парамонов.

— Все может быть, — отрезал Жемчужный. — Одно несомненно: недавно кто-то здесь пропутешествовал, вон — глина еще не засохла.

— Чужой?

— Валя утверждает, что свои ходят через калитку.

— Это не улика.

— Глина на заборе? Нет, конечно. Но на мысль наводит.

— На какую?

— Как раз о чужом…

— Я все хотел спросить вас, Валечка, — догнал отходившую от калитки Валю Жемчужный. — Скажите, зачем вы приходили к нам в управление?

— Мне показалось, что вы Сизова подозреваете. Но он действительно не играл с профессором в тот вечер в шахматы. Ему нельзя не верить. Он очень правдивый и честный человек. А Коля его почему-то особенно упорно допрашивал.

Она запнулась и умолкла. «Решительность Парамонова придется чуть охладить», — подумал майор и сказал вслух:

— Мы никого пока не подозреваем, Валечка, но допрашиваем всех, кто имеет прямое или косвенное отношение к профессору. Ряд вопросов к Сизову у меня, правда, еще есть…

— Между прочим, он сам хочет с вами поговорить… Может быть, выпьем чаю?

— С удовольствием. Вот и зовите его сюда. Вместе и поговорим.

Майор совсем не хотел чаю, но именно такой разговор ему был нужен — непринужденный, неофициальный.