Нина Васина - Ангел Кумус

– Война, – рассеянно сказал ЭлПэ.

– Он путает причину и следствие, – заявила девочка, ковыряя в носу.

– Ну да, ну да, – неуверенно согласилась почтальонка, – и в Новый год, значит, вы тут сидите?

– Новых годов не бывает, – опять объявила девочка. – Новые годы – это анахронизм.

– Ну да… Я вам тут от этого хронизма самогоночки принесла. Отметьте. Наши в селе все про вас спрашивают, а я, не поверите, ничего не могу рассказать. Первый раз со мной такое. Только начну говорить, слова теряю! Прошлый раз она, вроде, побольше была, дочка ваша? Может, это от радиации, – женщина раскопала в необъятной сумке бутылку из-под фанты, заткнутую бумажной пробкой. – Как слеза! – она гордо рассмотрела сквозь бутылку ЭлПэ.

– Он мне не отец, – Вера заложила руки за спину и от того выглядела еще комичней, – Он меня похитил для выкупа. Ждет-пождет, а выкуп не дают.

– Смышленая! – почтальонка засобиралась, ЭлПэ с сожалением оторвался от газеты.

ЭлПэ надевает огромный плащ с капюшоном, сажает Веру на руку и идет к морю.

– Ну давай же! – требует Вера.

– Еще не время.

– Давай!

Он начинает стих у самой воды.

– Ты была… смелей и легче птичьего крыла, по лестнице… по лестнице…

– Как головокруженье! – досадливо напоминает Вера.

– По лестнице, как головокруженье, через ступень сбегала и вела сквозь влажную сирень в свои владенья с той стороны зеркального стекла. – ЭлПэ останавливается. Отворачивается на секунду от резкого ветра в лицо, поправляет капюшон, прижимает к груди детскую головку, пряча от брызг. – Пред нами расступались, как миражи…

– Как миражи! – кричит Вера, сердясь на него за неправильное ударение.

– Пред нами расступались, как мир а жи, построенные чудом города, сама ложилась мята нам под ноги, и птицам с нами было по дороге, и рыбы поднимались по реке, и небо развернулось перед нами… Когда судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке. (А. Тарковский)

– Еще раз и без запинок! – требует Вера.

ЭлПэ начинает снова. Теперь получается без запинок, и глупое слово мир а жи, изуродованное на потребу рифме, у него выходит легко. Вера в восторге. Он опускает ее на песок, смотрит, как маленькая девочка бежит к волне, потом от волны, путаясь в длинной кофте, крест-накрест перевязанная платком.

– Я тебя люблю! – кричит она морю и падает.

Смешно.

ЭлПэ ловит ее, уговаривая сердце не трепыхаться понапрасну в предполагаемом кошмаре пустого хлопка: один миг, одно движение ладоней, а ловишь пустоту. Нет, еще смеется в его руках маленькая девочка, еще она ловится. ЭлПэ пугает внезапность, ее предполагаемое исчезновение после хлопка, это детский страх перед бродячими цирковыми фокусниками. Он старается лишний раз не хлопать в ладоши.

Вера захлебывается от смеха, падает, они промокли. Мужчина подбирает брошенный на песок плащ, закутывается в него вместе с девочкой. Девочка обхватывает его шею руками, возбужденно сопя.

– Мы не уйдем от моря? – спрашивает она, выдыхая нечаянно пойманное на несколько минут счастье.

– Нет.

– Тут ведь нет никаких дорог? – голос уже настороженный.

– Никаких.

– Ни одной дороги?

– Ни одной.

– Даже самой захудалой?

– Ни одной.

– Поблизости? – привередливо уточняет она.

– Ни одной.

Поздно вечером ЭлПэ пил самогон перед зажженной свечкой, а Вера в предчувствии ночи плакала и кричала. Кричала она так:

– Су, мамочка моя, голубушка моя, красавица моя, ласточка, забери меня, не бросай меня, мне страшно, любимая моя, найди меня, не бросай меня, забери меня...

И потом все сначала. Пока не обессилела и не заснула.

Привыкший к этому ЭлПэ даже не пошевелился, свеча дрожала у него в глазах.

Выкопавший могилу Вол, поздно ночью разбудил Су, наклонившись над нею, словно обнюхивая. Су спросонья не поняла, кто это, она плакала во сне, теперь вытирала неожиданные слезы и с ужасом смотрела в абсолютно трезвые глаза со зрачком – щелкой.

– Моя награда, – сказал Вол.

И Су не поняла, то ли он имел в виду бутылку на столе, то ли...

– Пей.

Вол вытирал большим полотенцем руки, от него пахло снегом и землей.

– Мне пора, – Вол смотрел на бутылку, но не притрагивался.

– Пей. Ты выполнил свое дело. Завтра ты опять сделаешь то, чего хотел больше всего на свете!

– Замолчи!

– Завтра. Утром.

– Ты надо мной не властна, – неуверенно сказал Вол.

Су знала, что он не будет пить, пока не закопает покойника, потом у него наступала полная наркотическая эйфория и запой.