Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы

– У него на спине… Сложенные крылья. Да, крылья! Самые настоящие, я же видел рентгеновский снимок из медицинской карты, а все почему-то твердили: наросты, наросты…

Прохор Аверьянович под утро вошел в свою квартиру и обнаружил девочку Леру на диване в гостиной. Она лежала со связанными руками и ногами – ноги были замотаны скотчем почти до колен. Стараясь справиться с дрожью в руках, Самойлов встал на колени и начал развязывать полотенце, которое закрывало Лере рот. Больше всего его испугало это кухонное вафельное полотенце с подозрительными пятнами, похожими на кровь. Во рту девочки оказался еще и мужской носовой платок.

– У тебя шла кровь из носа? – тихо спросил Самойлов, вытаскивая этот платок из ее рта за уголок, как фокусник из шляпы – медленно, осторожно. А платок все никак не кончался, Лера мычала, отплевывалась и мотала головой.

– Нет, кровь у меня была совсем из другого места, – ответила девочка и повернулась к Самойлову спиной, чтобы он занялся ее руками.

Скотч не отдирался. Старик поискал ножницы в ящике комода, посмотрел в коридоре у зеркала и пошел на кухню, бегло осмотрев все комнаты и ванную.

– Это ведь платок Гоши? – словно невзначай поинтересовался он, осторожно прорезая ножницами щель в перемотках прозрачного скотча на ее запястьях.

– Наверное, его. Судя по запаху.

– И что здесь произошло?

– Игорь Максимович меня изнасиловал, – просто ответила Лера, растерев освобожденные запястья и занявшись скотчем на ногах.

– Как это?… – не поверил Самойлов, отчего и сморозил подобную глупость. Он тут же поправился, пряча глаза: – Я хотел сказать – этого не может быть, Гоша…

– Почему не может? – удивилась Лера. – Я недостаточно соблазнительно выгляжу?

Самойлов внимательно осмотрел ее лицо с красными пятнами вокруг рта и мелко дрожащим подбородком. И светлые глаза, которые за линзами слез казались мерцающими кристаллами хрусталя в чистой воде, отражающей пасмурное небо.

Она освободила ноги и постаралась оттянуть длинную футболку вниз, чтобы прикрыть наготу. От этого жеста Самойлову стало так тошно под сердцем, что он сразу понял – девочка не врет.

– Где он?! – прошипел Прохор Аверьянович.

– Вешаться пошел, – так же спокойно ответила Лера. – Я сразу предупредила, что несовершеннолетняя! – повысила она голос, видя растерянное выражение лица Самойлова. – Я говорила, что не хочу этого! А когда он… когда он все сделал, я сказала, что отомщу. Что ты так смотришь? Это было самое настоящее насилие, я так и сказала. Еще я сказала, что отсутствие свидетелей в данном случае, конечно, будет затруднительным моментом для следствия, но медицинское освидетельствование и анализ спермы…

Старик не выдержал, резким движением притянул ее голову к себе и зажал ладонью рот. Чтобы прекратить этот леденящий душу поток слов.

Лера оттащила его пальцы вниз к подбородку и вздохнула:

– Вот и он так же. Сказал, что, если я не замолчу, он заклеит мне рот. Что слышать меня больше не может. Чтобы я не сопротивлялась при затыкании рта, он обмотал мои руки скотчем.

– А ноги?… – прошептал Самойлов, убрав ладонь с ее лица.

– А ноги он потом обмотал, когда я пошла смотреть, как он будет вешаться. Я кричала… То есть мычала, бегала следом и мешала ему войти в кладовку.

– В кладовку… – кивнул Старик, будто и не ожидал ничего другого. Потом дернулся, посмотрел на девочку и вскочил: – В мою кладовку?!

– Ну да. Там удобно – крюк в потолке и лестница есть.

– Ты хочешь сказать, что Гоша… – Самойлов ослабел ногами и некоторое время не мог двинуться с места. – Что он сейчас висит в моей кладовке?…

– Не знаю. Думаю, он там… лежит, – задумчиво предположила Лера. – Раздался грохот, а потом стон и еще какие-то звуки, потом опять грохот. Если бы он просто оттолкнул стремянку и повис…

Не дослушав, Самойлов бросился в спальню. Ему казалось, что он бежит, но ноги волочились очень медленно…

Дверь в кладовку была открыта, в проеме виднелась упавшая стремянка. Задержав дыхание, Самойлов подошел и увидел лежавшего рядом со стремянкой Гошу с веревкой на шее. Он переступил через лестницу одной ногой, чтобы дотянуться до шеи напарника, нащупал слабое биение крови и посмотрел на потолок. На крюке болтался обрывок веревки. Это была старая, изношенная веревка, Старик не пользовался ею лет двадцать, но на новую квартиру забрал с собой, как и ледоруб, и альпинистские ботинки – в память о горных странствиях в Армении.