Чингиз Абдуллаев - Фактор страха

— Вы пришли с ним?

— Нет, — слегка покраснев, ответила Галина, словно ее уличили в чем-то недостойном, — нет, это совсем не то, что ты думаешь. Он — мой старый товарищ. Только товарищ, поняла?

— Конечно, поняла, — кивнула Илзе, пропуская их в квартиру.

— Ты почему не спишь? — шепотом спросил Дронго. — Уже утро. Бабушка, наверно, давно спит.

— Она не может заснуть, — ответила Илзе, — и я не могу. Скажите, сами-то вы верите, что папа останется жив? Только честно, вы верите в это?

— Верю, — ответил Дронго, выдержав ее взгляд, — если бы не верил, не позволил бы ему лечь на операцию. Врачи считают, что шансы у него есть, хотя и небольшие.

Илзе повернулась и, ни слова не говоря, пошла в спальню. На ней были брюки, светлая майка, очевидно, ее домашняя одежда, в которой она позволяла себе появляться перед малознакомыми людьми.

— Бедная девочка, — прошептала Галина, снимая куртку. — А где ее мать?

— Ушла к другому, — ответил Дронго. — Пока Эдгар ездил за границу и был перспективным офицером КГБ, она жила с ним, хотя, говорят, они не ладили. А когда начался этот бардак, она и ушла.

— Она просто искала повод, — убежденно заметила Галина, — женщины не бросают мужчину из-за идеологических или политических разногласий. Видимо, она его никогда не любила.

— Может быть, — согласился Дронго, — но ему от этого не легче. И девочке трудно. Сначала осталась без матери, теперь может потерять и отца. Постучу по дереву, чтобы все благополучно кончилось, — и он постучал по стенке встроенного стенного шкафа в прихожей.

Они прошли на кухню. Дронго достал из холодильника колбасу и сыр.

— Я не хочу есть, — проговорила Галина.

— Тогда вскипячу чай, спать все равно не придется, — сказал Дронго. — Надо просмотреть всю информацию, полученную от Зиновия Михайловича.

— Можно тебя спросить? — обратилась к нему Галина.

— Конечно.

— Что помогает тебе быть таким, какой ты есть? Сила воли, ум? Или еще что-нибудь?

— Скорее жизнелюбие, — ответил, подумав, Дронго. — Я слишком дорожу жизнью, чтобы попусту ее растрачивать. Смерть — всегда поражение, Жизнь можно отдать лишь ради счастья других. Тех, кого мы любим. Ради дела, которому служим. Ради страны, которую обязаны защищать. Вот и вся моя философия. Я люблю жизнь и не люблю проигрывать. Как там у Хемингуэя? «Человек рожден не для того, чтобы проигрывать». И еще слова Прудона, под которыми я готов подписаться: «Жить — значит мыслить».

— Почему ты не женишься? — спросила она, следя за тем, как он наполняет чайник водой. — Если не хочется, можешь не отвечать.

— Почему не хочется, — он сел напротив нее, — я всегда помню, чем занимаюсь. У меня слишком много врагов, и они постараются найти мое незащищенное место, чтобы нанести удар. И этим местом может оказаться тот, кто мне дорог. Именно поэтому я не могу жить рядом с близким человеком, на которого мои недруги могут обрушить свою ненависть. К тому же моя работа требует одиночества. Я не могу отвлекаться на бытовые проблемы.

— Но ты состоятельный человек, — возразила она, — и тебе не обязательно самому заниматься домашним хозяйством.

— Я человек не только состоятельный, но и ответственный, — сказал Дронго. — Семья требует времени, я к этому не готов. Да и характер у меня сложный, женщине было бы нелегко со мной.

— Это как сказать, — возразила Галина.

Он поднялся, чтобы налить чай, и когда пододвинул ей чашку, Галина тихо произнесла:

— Спасибо. Не знаю, что бы я сегодня без тебя делала.

— Я причинил тебе боль, — вздохнул Дронго. — Думаешь, мне было приятно узнать, что утечка произошла по твоей вине. Даже по дороге к тебе я все еще не верил в случившееся. Они провели, можно сказать, ювелирную операцию. Подло сыграли на твоих чувствах.

— Я не девчонка, — резко сказала она, — могла бы догадаться, что никакой он не писатель. А вместо этого выложила ему все. И про Труфилова, и про Ахметова. Из-за меня погибли сотрудник ФСБ и Труфилов. Меня все равно отстранят от работы. И правильно сделают.

— Романенко на это не пойдет, — возразил Дронго, — он понимает, что тебя использовали. Твоей вины тут нет. Почти нет.

— Вот именно, что почти, — сказала она с горечью. — Из-за этой гниды погибли двое. Так что нечего меня оправдывать. Кроме того, такие вопросы не в компетенции Всеволода Борисовича. У меня есть свое начальство. Напрасно ты разрядил пистолет. Меня не только отстранят от работы в группе Романенко, но еще и возбудят уголовное дело.