Травински неопределенно улыбнулся, словно давая понять, что ценит доверие шефа.
Донован вдруг цепко посмотрел на Травински:
— Как ты себя чувствуешь? Вид у тебя усталый…
— Отлично, — соврал Гарри, — просто вчера поздно лег.
— Что, русская красавица? — добродушно пробасил «старикашка», подмигивая, — а? Сознавайся, Гарри…
— Шеф! — Травински укоризненно покачал головой. — Как вы могли подумать?
— Ах да, — Донован сделал серьезную мину, — ты у нас, как говорят русские, морально устойчив. — И он громко захохотал.
Гарри вдруг показалось, что главного разговора не было и шеф только прощупывает его, готовится сказать что-то очень важное, но пока не хочет.
Но Донован так ничего и не сказал. Просидев у Травински больше часа, он неожиданно заторопился, пообещав на неделе найти время и заглянуть к Травински еще раз.
Гарри остался один в каком-то странном и непонятном для него состоянии. Он никак не мог объяснить визит шефа и от этого чувствовал себя неуверенно, словно на него надвигалась какая-то беда, но что за беда и откуда, было непонятно.
Вечером Травински поехал к Ирэн. Она была дома.
— Что случилось? — всполошилась секретарь. — На вас лица нет.
— Приехал Донован, — тяжко выдохнул Травински, опускаясь в кресло.
— Я знаю. Утром он мне позвонил и сказал, что я сегодня свободна. Так что же стряслось? — с тревогой повторила она. — Неприятности?
— В том-то и дело, что нет. Приехал, посидел, вылил два бокала джина, кофе и, ничего не сообщив, укатил. Никогда такого не было…
Ирэн молчала, осторожно помешивая ложечкой в чашке с кофе. На Травински она не смотрела, и тому вдруг показалось, что его помощница что-то знает, но молчит. Он хотел спросить, но сдержался, вспомнив, что в принципе Ирэн может выполнять какое-то задание, о котором ему знать не положено.
Он простился с Ирэн и вышел на улицу. И, только поворачивая ключ зажигания своей машины, вдруг решил, что надо беречь здоровье и не думать о будущих неприятностях.
— Новость хочешь? — обратился Росляков к Андрею, едва тот появился на пороге кабинета.
— Хорошую — да.
— На Ирэн сведения пришли. Интересная особа эта девица. Андрей вопросительно посмотрел на полковника.
— Во-первых, она русская. Отец эмигрировал в двадцатых годах в Канаду, — полковник говорил, то и дело поглядывая на Андрея, — женился во время войны, а после войны родилась Ирэн. Окончила гимназию, а потом… Потом начинается самое интересное. Она уезжает в Европу учиться. Где она училась, правда, не удалось установить, но думаю, что в какой-то из небольших стран. Потом работала в одной фирме секретарем-переводчиком. Фирма имеет тесные контакты с Внешторгом. Два года назад Ирэн приезжала в Ленинград по делам фирмы, ничего предосудительного за ней замечено не было… Вот такие дела, Андрей Петрович.
— Все это очень хорошо, Владимир Иванович, — Андрей помолчал, — но какое это имеет отношение к нашему делу?
— Видишь ли, в Москву прикатил так называемый главный редактор журнала, в котором работает мистер Травински. Приехал в качестве туриста в группе, которая следует по Золотому кольцу.
— Вы думаете, что это ревизия?
— Точно, — полковник хлопнул по столу ладонью. — Уверен, что там у них что-то случилось. А что? Одному богу известно.
Валерий с самого утра засел за письменный стол. Предстояло вычитать две последние главы диссертации, а времени было в обрез.
Вчера у него состоялся долгий разговор с Меэдриковским, который наконец прочитал последний вариант диссертации и долго высказывал Кушниру свои соображения, рисуя радужные перспективы. Валерий слушал молча. Он понял, что лучше с профессором не связываться, а прикидываться «шлангом», изредка многозначительно кивая головой. Под конец Мездриковский сказал:
— А в целом, любезнейший Валерий Борисович, работа у вас получилась вполне диссертабельмая. Поздравляю.
— Спасибо, — Валерий улыбнулся. — Вам большое спасибо, Евгений Павлович…
— Ну, ну… — по лицу Меэдриковского заструилась улыбка, он снисходительно положил тонкую кисть на руку Кушнира, — это мой долг, Валерий Борисович. Впрочем, как долг каждого ученого помогать молодежи становиться на ноги.
«Выполнил бы ты свой долг, — неожиданно зло подумал Кушнир, глядя на своего научного руководителя, — если бы ученый совет не одобрил диссертацию».
Ученый совет был в пятницу, и на него, кроме множества основных вопросов, вынесли и обсуждение двух диссертаций — Гилярова, который уже прошел предварительную защиту и готовился выходить на основную, и Кушнира.
Читать дальше