Б. Седов - Король Треф

Лев Захарович кивнул.

— Когда мы здесь закончим, — продолжил Алекс, глядя на меня, — вы со Львом Захаровичем будете решать все вопросы сами. Мое присутствие не требуется. Деньги отдадите ему.

Алекс посмотрел на лоера, и тот, кивнув, сказал мне:

— Я буду ждать вас за вашим столиком.

— Хорошо, — ответил я, и Лев Захарович вышел.

Я снова сел в кресло и посмотрел на Алекса.

Сидевшие на диванах братки, как я успел заметить, внимательно изучали меня. Пусть изучают, мне это до лампочки. На моем веку меня столько изучали, что впору энциклопедию писать.

— А скажи мне, Василий, — спросил Алекс, — погонялово имеешь?

Так, пошел другой разговор. Видно, по моей внешности все-таки заметно, откуда у меня ноги растут. И, гадом буду, этот Алекс уже решил прибрать меня к рукам и сделать из меня своего солдатика. Но я с ним в эти игры играть не буду. Обойдется.

И я вежливо, но твердо ответил:

— Погонялово у меня есть, как не быть! Но тут, в Нью-Йорке, я не при делах. Так что обойдемся без моего погонялова.

И, чувствуя, что отказ заговорить на одном языке надо смягчить, я добавил:

— Во всяком случае — пока у меня не будет нормальной американской ксивы. Пойми меня правильно, Алекс, мои проблемы — это мои проблемы. И я не хочу, чтобы они стали проблемами для кого-нибудь еще.

Я намеренно задел Алекса, намекнув, чтобы он не совал нос не в свои дела, и одновременно дал ему понять, что перед ним сидит не простой фантик, а серьезный человек, который не будет трепать языком о своих делах перед первым встречным, хоть бы он и паханом оказался.

Левая бровь Алекса чуть дернулась вверх, и он спросил:

— То есть — ты хочешь сказать, что здешняя братва тебе не ровня?

Я улыбнулся и сказал:

— Брось, Алекс, давай без пробиваний и без наездов. Я хочу отдохнуть и успокоиться. А там, глядишь, и настанет у нас с тобой полная любовь и согласие. Сам понимаешь, своя братва — это своя братва. Но не сейчас. Извини. Считай, что я в отпуске.

— Ладно, о чем базар, — согласился Алекс и, встав, протянул мне руку через стол, — иди за свой столик, там тебя Левчик ждет не дождется. Свидимся.

Я вышел из кабинета и начал пробираться через прокуренный зал к своему столику. Лев Захарович уже сидел там, и перед ним лежала открытая папка. Сдвинув очки на кончик носа, он просматривал какие-то бумаги. Я уселся напротив него, и, увидев меня, Лев Захарович сказал:

— Вы уже закончили с Александром Ивановичем? Вот и хорошо. А теперь вами займусь я. Итак, какие у нас имеются документы?…

Оркестр в это время наяривал «С добрым утром, тетя Хая».

Я проснулся оттого, что за окном какая-то баба пронзительно кричала противным голосом:

— Сема! Я кому тебе говорю? Если мама сказала «ноу», значит — «ноу»! А ты что делаешь?

Я встал с постели, подошел к окну и распахнул его настежь.

Светило сентябрьское солнышко, чирикали американские воробьи, а под окнами моей квартирки, находившейся на третьем этаже, русская эмигрантка воспитывала своего малолетнего отпрыска.

— Это ты кому говоришь «фак ю»? Это ты своей родной матери говоришь «фак ю»? Вот погоди, придет папа из вэрхауза, [7] Warehouse (англ.) — склад, иногда русские эмигранты употребляют как «цех». он тебе покажет «фак ю»! Иди сюда, я тебе нос вытру!

Я рассмеялся и отправился в ванную.

Встав под тупые иголки душа и смывая с себя сонливость, я размышлял. Две недели назад после разговора с Алексом, а затем со Львом Захаровичем, которому я вручил десять тысяч, я решил-таки позвонить той самой девице, которая пророчила мне, что я начну разговаривать, как все эмигранты. То есть на дикой смеси русского и английского. Тогда она была сильно занята, зато вчера сама позвонила мне и предложила встретиться. Мы встретились в Центральном парке, и там, на скамеечке, в укромном уголке, она сделала мне такой минет, что у меня чуть глаза внутрь не провалились.

Я сделал воду похолоднее и продолжил свои глубокомысленные размышления. Что касается секса — это все лирика.

А физика заключается в том, что, когда я, закончив разговоры со Львом Захаровичем, отъезжал от «Одессы», за мной увязалась «Мицубиши Галант» с черными стеклами. Я намеренно поколесил по Бруклину, чтобы убедиться в том, что она едет именно за мной. Убедился. И это мне не понравилось. Видать, Алекса всерьез заинтересовала моя персона. Может быть, я и сам в этом виноват, нужно было лохом прикинуться, а не тем, кто я есть на самом деле… Но, как бы то ни было, поздняк метаться.