Елена Михалкова - Танцы марионеток

Хорошо, что у меня хватило ума не рассориться с ними обоими, когда они одним движением руки вычеркнули из своей жизни старую больную мать – такую неказистую, такую утомительную! Я даже приводила к ним новых покупателей, и, памятуя об этом, Кристина добросовестно общалась со мной – как-никак от меня в некоторой степени зависело ее благосостояние. На протяжении последних месяцев я не раз хвалила себя за свою предусмотрительность. Немножко наблюдательности, чуточку любопытства – и жизнь их семьи была передо мной как на ладони. Кристина жаловалась, что муж все меньше пишет, а его жалобы мне не требовались: достаточно было взглядов, которые он не бросал на свою жену. Я видела, что в нем что-то начинает перегорать, а она, бедняжка, этого даже не замечает.

Что получится, спросила я себя, если заменить незаменимую Кристину? Мужчины влюбляются и изменяют своим женам так часто, что в борьбе за верность люди потеряли сам смысл слова «измена». Вы понимаете – мне не было никакого дела до того, что случится с ним . Я лишь хотела понять, что станет делать в этом случае Кристина.

Ответ напрашивался лишь один: вернется к матери. Другого выбора у нее не оставалось. К тому же я сама в критический момент собиралась отойти в сторону, чтобы Кристина оценила, каково приходится одиноким людям, которых никто не поддерживает в тяжелый час.

Все необходимое для этого у меня уже имелось, оставалось сделать не так уж много – кое-какие детали, которые многое значат для мужчин, хоть они этого и не понимают.

Итак, говорило мое воображение, если бы девчонка принадлежала мне, если бы она оказалась в меру внушаемой, если бы мне удалось слепить из нее подобие Кристины и заинтересовать Мансурова (я всегда полагала, что профессия сводни невероятно увлекательна), если бы , в конце концов, сложилось так, что бесподобный, прекрасный Роман со взглядом Михаила Архангела покорил бы ее, – так вот, собрав все эти «если бы» вместе, я получила, что Кристина – брошенная Кристина, наш нежный голубоглазый плющ – вернулась бы к матери, чтобы обвиваться вокруг нее. И моя Валя, чахнувшая без дочери, страдавшая втихомолку, обладавшая такими странными понятиями о любви, которые запрещают ей обязывать кого-то себя любить – хотя видит бог, любовь идет рука об руку с долгом, и есть люди, которых мы просто обязаны любить, что бы ни происходило, – так вот, моя Валя обрела бы спокойствие.

Вы скажете, что слишком много допущений? Возможно. Но не забудьте – я ничем не рисковала. И потом, мой сюжет был сродни озарению. Знаете, как это бывает – ты вдруг внутренним зрением видишь все, что будет, – в одно мгновение, как будто в тебя вложили уже просмотренный когда-то, но прочно забытый сон.

Я увидела , что меньше часа спустя эта девчонка снова окажется на улице. Я увидела , что Кристина, с которой я в тот вечер встречалась в кафе, поддержит тему беседы, заданную мной, – она бы поддержала все, что угодно, кроме очередного разговора о матери, – и я смогу спровоцировать ее на пари. Так оно и случилось всего получасом позже: мы говорили о том, можно ли из некрасивого человека сделать красивого, и девчонка, вышедшая из ресторана напротив, очень удачно встала под фонарем – словно по заказу. Я без труда привлекла к ней внимание Кристины и с той же легкостью, которая сопутствовала мне во всем в тот вечер, вынудила ее заключить пари – нелепое, странное пари о том, смогу ли я превратить лягушку в принцессу. На кон поставили какие-то украшения, и я едва не расхохоталась – что были мне побрякушки, когда я хотела приобрести чувства! Кристина предвкушала победу – еще бы, мой выигрыш казался ей невозможным… Интересно было бы посмотреть, как вытянулось ее личико, когда она увидела, что девчонка и впрямь пошла за мной – безропотная, несчастная, согласная на все. Я не интересовалась ее прошлой жизнью – что там могло быть такого, что заставило бы меня отказаться от моего плана? Имело значение лишь ее настоящее, а его творила я. Упоительное ощущение, должна вам признаться.

Итак, в тот вечер за одну секунду я увидела все…

Кроме концовки.

Кто, скажите, кто бы мог подумать, что основное препятствие я встречу вовсе не там, где ожидала. И оно окажется непреодолимым.

Две старухи сидели в темнеющей комнате, не включая света, – одна в глубоком кресле, ссутулившись, обвиснув на подлокотнике, как брошенная ребенком второпях мягкая игрушка. Вторая на стуле – высокая, несгибаемая, с алебастровым лицом, похожим на настенную маску.