Елена Михалкова - Танцы марионеток

Он собрался уходить, решив, что получил от ребятни все, что ему нужно, как вдруг за его спиной басовито заявили:

– Только вы ее на роликах не сможете сфотографировать. Она на них больше не катается. Давно уже.

– Почему? – обернулся Ковригин.

– Потому что в больнице лежала, а потом ей мать запретила, – вступил второй мальчишка.

– В больнице – потому что упала, катаясь? – уточнил Ковригин, не веря своим ушам.

– Ага. Сюда даже «Скорая помощь» приезжала, я им двери держал! – похвастался первый. – Да вы не расстраивайтесь. Можете меня снять для вашего журнала!

Ковригин поднялся на восьмой этаж и долго звонил в квартиру девушки по имени Нина. Безрезультатно. Озадаченный, он сел на ступеньки и стал размышлять, что делать дальше. Пока Вася раздумывал, шахта лифта загудела, заскрипела, двери раскрылись, и невысокая, крепко сбитая скуластая девушка на вид лет двадцати двух вышла из лифта, потряхивая ключами. Заметив Василия, она вздрогнула и отступила назад.

– Здравствуйте! – Он вскочил, успел отметить спортивную куртку с капюшоном, кроссовки и подвернутые джинсы. – Нина?

– Ну. – Девушка исподлобья разглядывала его, и Василий обратил внимание, что связку она держит наготове: зажав в кулаке так, что самый длинный ключ выставлен между пальцев наружу.

– Нина, не пугайтесь, я журналист, – весомо сказал он, доставая из кармана удостоверение. – Вы знаете о том, что стали героиней женского романа?

Нина Кудряш не знала о том, что писательница Елена Дубровина вывела ее в образе одной из своих героинь. Поначалу она отнеслась к Ковригину подозрительно, но продемонстрированное удостоверение, камера, а в еще большей степени добродушный облик Васи сделали свое дело, и хотя в квартиру его не пустили, беседа все же состоялась. На лестничной клетке.

– На меня наехал какой-то придурок, – пожаловалась она в ответ на вопрос Ковригина о травме. – Представляете, еду утром по парку, народу – никого, и вдруг из-за поворота вылетает парень в мотоциклетном шлеме!

– На роликах?

– Да, на коньках. Я на него посмотрела – надо же, думаю, так хорошо едет, а зачем-то шлем надел! Ну, знаете, шлем – это же защита… Он детям нужен. Нет, и взрослым, по-хорошему, тоже, только взрослые на это плевали. А мотоциклетный шлем на роллере – такое я вообще первый раз в жизни увидела. Так вот, этот роллер катится мимо и вдруг как вильнет в мою сторону! А у него, козла, еще и уклон был под гору… В общем, снес меня на полной скорости.

– А сам упал?

– Упал, конечно, как вы думаете! А я, как говорится, затормозила об дерево. До сих пор как вспомню, так рука болит – и локтем вмазалась, и ногами… На коленях защита спасла, наколенники, а вот локоть был ничем не закрыт. Такую боль почувствовала, будто иглу в него со всего размаху воткнули! Потом врачи сказали, что я там все кости переломала. Я упала, лежу, кричу от боли, а эта сволочь встает и, даже не оглянувшись, уезжает! Сбил меня – и уехал, можете себе представить? А я так обалдела от всего этого, что встала, до дома доковыляла на роликах, а там возьми да и бухнись в обморок. Вот папка-то испугался!

В голосе ее прозвучали торжествующие ноты, и Ковригин ни с того ни с сего решил, что ее отец хотел мальчика, а не девочку.

– «Скорую» вызвали, меня в больницу увезли… Месяц ничего делать не могла, руку загипсовали. А потом мать запретила мне кататься.

Она вздохнула, посмотрела на Василия с детской обидой.

– Не то чтобы запретила… Попросила. Чуть не плакала, манипуляторша несчастная. Пришлось согласиться. Теперь по утрам просто бегаю по парку.

– А того парня больше не видели?

– Если бы видела, то догнала бы и оторвала кое-что! Нет, не видела. Слушайте, а как вы узнали, что Эльза из книжки – это я? А?

Отделавшись от ставшей любопытной до назойливости девушки, Ковригин отругал себя за легенду, вызвавшую так много вопросов. Ему пришлось изобразить, что он записывает за Ниной, якобы стенографируя ее слова. Она не знала, что писательница Дубровина живет в одном подъезде с ней, и Василий не стал сообщать девушке об этом – ему вовсе не хотелось, чтобы при встрече роллерша рассказала Ленке о том, что к ней приходил веселый толстый журналист с большой фотокамерой.

На следующий день он отправился по адресу, найденному в пиратской базе адресов Москвы, – на западную окраину города. Найдя нужную улицу, Ковригин вышел из машины и обомлел.

Вокруг него был один из старых районов, которые грозились снести вчистую, да так пока и не снесли. Серые пятиэтажки выстроились квадратом вокруг двора, много лет назад засаженного деревьями. Ночью прошел дождь, и к утру деревья расцвели. Грушевое дерево вскипело белой пеной. Две рябины на детской площадке стояли, словно осыпанные прозрачно-белым конфетти, и земля под ними уже была усыпана лепестками. Черемуха возле машины Василия качала почти отцветшими, но все еще пахучими ветками.