Елена Арсеньева - Любимая девушка знахаря

Маруся недоумевающее на него таращилась.

– Ты что, Маруська, меня боишься? – захохотал Тимка. – Да ты ж моя любка. Я на тебе женюсь. Мы теперь богатые: жених с достатком, ты – невеста с приданым. Иди скорей, погляди, что там с дядькой твоим. А меня бояться нечего, у меня и обреза-то нет! – Тимка вышел из-под прикрытия двери, раскинув в стороны руки и широко улыбаясь.

В ту минуту Митюха вздернул свой обрез чуть выше – и выпалил в Тимку.

– Слушай, – заговорил наконец Понтий, – на самом деле все не так плохо. Тебя крюк подцепил только за штаны как раз над поясницей. Если ты сможешь из них потихоньку вылезти – только очень осторожно! – есть шанс высвободиться и не тронуть завал. Дотянуться туда и попытаться крюк отцепить я не могу, мне не протиснуться. Да и боюсь что-нибудь неосторожно задеть, нас тогда похоронит.

– Штаны я снять не могу, – сообщила грустно Алёна.

– Почему? – зло спросил Понтий. – Что, такая стыдливая?! После того, как ты видела меня во всех подробностях, будет только справедливо, если ты снимешь передо мной штаны.

– Во-первых, никаких особых подробностей, кроме твоих фосфоресцирующих трусов, я не видела, – уточнила Алёна. – Кое о чем можно было догадаться, основываясь на моем богатом жизненном опыте, но не более того. А во-вторых, дело не в моей стыдливости. Я не могу снять штаны, потому что на мне – комбинезон.

– Ёлы-палы... – пробормотал ошарашенно Понтий. – Ситуация осложняется. Но делать нечего, будем снимать комбинезон. А на ногах у тебя что?

– Сапожки, – доложила Алёна. – Это имеет значение?

– Имеет значение только одно: пролезут ли твои сапожки в штанины комбинезона, – хмыкнул Понтий. – Понятно?

– Понятно. Но должны пролезть. Комбинезон размера примерно 60-го, а у меня 46-й, – не могла упустить случая похвастаться своими достижениями Алёна. – И я его надевала прямо через сапоги. Не разуваясь. Так что, думаю, если они влезли, то как-нибудь и вылезут.

– Может быть, – рассеянно промолвил Понтий. – Очень может быть, что и вылезут... Слушай, только я не пойму: если ты надевала комбинезон на сапоги, значит, он у тебя еще на какую-то одежду натянут?

– Ну да, – недоумевающее произнесла Алёна. – На джинсы и свитер. А как же иначе? Я бы тут насмерть замерзла, если бы на голое тело... А что, это тоже имеет значение?

– Никакого! – внезапно разозлился Понтий. – Никакого, кроме того, что я не знаю, зацепился крюк только за комбинезон или за джинсы тоже! Так что, не исключено, заодно и из них придется вылезать.

– Из джинсов вылезти не получится, – грустно сказала Алёна. – Под ними еще колготки, так что они в облипочку сидят. И вообще узкие, особенно внизу, через них сапоги точно не пролезут.

– Ладно, – заговорил Понтий после некоторого раздумья, – оставайся в джинсах. Может, крюк их и не зацепил, я не знаю точно. Ну, поехали...

И они поехали. Кто пытался, лежа плашмя в подземном лазе – тесном, даже не как крысиная, а как тараканья нора, – да еще ежесекундно рискуя обрушить на себя тонну дерева и железа, вылезти из комбинезона, тот поймет ощущения писательницы Алёны Дмитриевой. Тому, кто ничего подобного не испытывал, объяснять нет смысла – все равно ситуация останется непостижимой. Тратить слов даже не стоит, можно только одно сказать: комбинезон Феича, казавшийся Алёне шестьдесятпоследнего размера, очевидно, обладал свойствами шагреневой кожи, и иногда ей мерещилось, что он сделался номера этак 36-го. Да еще какая-то гадость беспрестанно вдавливалась ей в живот так больно, что она порою вообще не могла дышать. Но понять, что это, Алёна была просто не в силах. Да и не до того ей было! В те минуты, казалось, вся жизнь ее сосредоточилась на судорожных телодвижениях и коротких командах Понтия:

– Медленней... быстрей... осторожней! Лежи тихо, помогу... просунь сюда руку... Черт, осторожней, говорят! Поелозь немножко на животе... Продвигайся, продвигайся! Так... еще...

Конечно, самым трудным оказалось вытащить из штанин комбинезона ноги в сапогах. То, что Алёна за то время похудела на пару-тройку килограммов, совершенно точно, даже удивляться не стоит. Видимо, и ноги ее, и натянутые на них сапоги уменьшили свой размер, потому что в конце концов выскользнули из штанин. Однако Алёна все еще продолжала рефлекторно елозить и высвобождаться, пока ее не остановил голос Понтия:

– Все, вылезла! Теперь давай в темпе ходу отсюда. Слышишь? Опасаюсь, что мы расшатали-таки завал. Рухнуть может каждое мгновение. Давай вперед! Вперед!