Екатерина Лесина: Кольцо князя-оборотня

На прощание подарила ведьма перстень золотой с тисненою волчьей мордой.

– Держи, – сказала, – печать волчью, носи, не снимая. И про слово свое помни…

Она и вправду была птицей, черноокая, черноволосая Аннелике, доверчивое лесное создание. В ее глазах Олег увидел себя. Глядя в черные зрачки, Олег смирился с собой, сумел сжиться с волком внутри. Зверь больше не спал, но и не рвался на свободу. Он тянулся к Аннелике, а она готова была принять зверя зверем. Приняла и человека.

Это не было похоже на любовь, скорее на сговор двух обреченных, двух проклятых, мятущихся. Иногда князю хотелось выть от злости и отвращения к самому себе. Нельзя было привязывать чужую душу, нельзя было манить чувством, дать которое не способен, нельзя было… Но он не мог без Аннелике. Дурман. Проклятие. Свобода. С Аннелике даже волчья печать стала не нужна, зачем, если есть ее глаза, ее душа, ее любовь…

Молчана присутствие ведьминой внучки поначалу бесило, бояр да людей знатных – возмущало, людей простых – ужасало. Но князь крепко держал власть, а память о болезни, страх давний, служила хорошим подспорьем. Скоро все поверили, что, стоит исчезнуть черноглазой птице, недуг вернется.

Так и случилось. Не по своей воле женился князь, по сговору старому, еще его отцом учиненному. Высватал Мстислав за сына новорожденную дочь боярина Вакуты, Евдокию. И вот, как настало время, исполнил Олег уговор старый. Появилась в Крепи новая хозяйка, круглолицая, белокожая княгиня, ласковая да красивая.

Два дня пировали бояре, а на третий день исчезла Аннелике, не сразу ее хватились, а хватившись, искать не стали. И князя отговорили – сама ведь ушла, не гнал никто, а значит, и слово Олегово, ведьме данное, не нарушено. Олег поверил, ведь зверь внутри хоть и не спит, но и на волю не рвется, тихо тоскует по своей подруге-птице…

Желтым огнем догорела осень, напоследок слезами умывшись. Белую шубу примерила зима, инеем серебристым ели да сосны убрала, тяжким панцирем льда болота сковала. Ведьма явилась аккурат в середине весны, когда треснул лед. Тенью проникла в покои княжеские, а Олег и не удивился. Ждал. Давно ждал, с того самого дня, как пропала Аннелике, и вот дождался…

– Здраве будь, княже.

– И ты здравствуй. За внучку свою спросить пришла? Так я не виноват, сама она ушла, улетела, верно ты говорила, бабушка, что душа у нее птичья, вот и упорхнула твоя Аннелике на свободу… – Речь Олег приготовил давно, но слова отчего-то казались лживыми и неубедительными.

– Не виноват, говоришь… – старуха вздохнула. – Может, и не виноват, может, не ту болячку я лечила, может, вместо зверя совесть твою усыпила, так чего ж теперь горевать-то, поздно уже…

– Аннелике?

– Улетела птица. Раскололась душа, человечья часть померла, а птице в теле людском тяжко, неудобно, на свободу просится, не сумела я удержать ее… Только и удалось дитяти дождаться. Вот, дочку твою принесла, примешь али как?

Сейчас князь заметил и сверток в руках ведьмы. Дочка. Аннелике родила дочь. Наверное, такая же черноокая, в мать. Всего-то и нужно, что откинуть тряпицу с младенческого личика… Нельзя. Негоже брать в дом это дитя, когда княгиня вот-вот от бремени разрешится, законным наследником порадует. А эта… Ведьмино отродье. Существо с душою непонятной. Не поймут люди.

– Значит, не примешь. – Ведьма верно оценила молчание Олега. – Твой выбор, княже, только уж не серчай, и я свое слово сдержу…

– Печать…

– Не поможет она тебе. Волколаком ты был, волколаком и останешься… Жил ты князем среди людей, будешь князем и среди волков. Дар мой крепкий от отца к сыну, от деда к внуку, и не оборвется род твой, пока лежат Урганские топи, пока воют волки серые, пока плачет птица, небо потерявшая… Расколотое дерево болеет, расколотый род счастья не имеет, болью за боль, обидой за обиду…

Растворилась в сумерках ведьма, а в ушах князя смешными бубенцами звучали последние слова.

Болью за боль.

Обидой за обиду.

Шрам над бровью налился огнем. Волчий вой серой лавиной затопил разум, оставив одно-единственное желание: бежать. Туда. На болота. Присоединить свой голос к печальному хору. Найти потерянную птицу и заглянуть в ее глаза. Может, случится и себя увидеть…

…Сколько веков с той поры минуло – никто не знает. Забылась история Олега, сплелась с судьбами княжеских потомков. Но каждый носил на пальце волчью печать – перстень оборотня-волколака.