Вэл Макдермид - Далекое эхо

– Водоэмульсионка для стен, эмаль для деревянных изделий, – сказал Верд. – Вот что я знаю о краске.

Соунз впервые за весь разговор улыбнулся:

– Краска состоит из трех основных компонентов. В ней есть наполнитель, обычно какой-либо полимер. Это то вещество, которое остается на вашей одежде, если вы ее тут же не отчистите. Потом в ней есть растворитель. Наполнитель разводят в растворителе, получая массу той консистенции, которая нужна для нанесения на окрашиваемую поверхность кистью или валиком. Растворитель редко имеет значение для исследователя, потому что обычно испаряется задолго до того, как образец попадет в лабораторию. И наконец, в краске есть пигмент, то есть собственно краситель, который и создает цвет. Самые распространенные пигменты – это двуокись титана и окись цинка для получения белого цвета, фталоцианин – для синего, хромат цинка – для желтого и окись железа – для красного. Но каждая партия краски имеет только ей присущую структуру. Так что можно исследовать любой красочный мазок и определить его происхождение. Существуют целые собрания образцов краски, с которыми мы сравниваем наши пробы. И разумеется, анализируются не только компоненты краски, но и физические характеристики пятна. Были ли это брызги? Или капли? Или соскреб? – Соунз поднял указательный палец. – Прежде чем вы зададите следующий вопрос, скажу, что в этом я не эксперт. Это не моя специализация.

– Так мы и поверили, – заметил Верд. – И что же сказано в ваших заметках о краске на кардигане Рози?

– Ваш друг любит брать быка за рога. Не так ли? – сказал Соунз, обращаясь к Алексу. К счастью, Верд больше позабавил его, чем раздосадовал.

– Мы просто знаем, как драгоценно ваше время, – отозвался Алекс, мысленно содрогаясь от собственного подхалимского тона.

Соунз вернулся к своим заметкам.

– Верно, – произнес он. – Краска, о которой идет речь, это голубая алифатическая полиуретановая эмаль. Ею не красят дома, обычно ее используют для покрытия лодок или изделий из стекловолокна. Прямого соответствия ей мы не нашли, хотя она напоминает парочку образцов «морских» красок в нашем каталоге. Особенно меня заинтересовал характер капель. Они были похожи на крохотные слезки.

– Что же это означает? – недоуменно нахмурился Алекс.

– Это означает, что краска уже не была сырой, когда попала на одежду. Это были крохотные шарики сухой краски, которые, несомненно, перешли на ее одежду с поверхности, на которой она лежала. Возможно, с ковра.

– Значит, кто-то что-то красил в том месте, где она лежала? И краска попала на ковер? – уточнил Верд.

– Почти наверняка. Но я хочу вернуться к странной форме капелек. Если краска стекает с кисти или брызгает на ковер, капельки будут выглядеть совсем по-другому. А там все капли имели один характер.

– Почему вы не включили это в отчет? – поинтересовался Алекс.

– Потому что мы не нашли этому объяснения. Для обвинения очень опасно, когда эксперт на свидетельском месте отвечает: «Я не знаю». Хороший защитник оставил бы вопросы о краске на закуску, чтобы у присяжных застрял в мозгу образ моего босса, качающего головой и признающегося, что не знает ответа. – Соунз запихнул бумаги снова в папку. – Потому-то мы и не стали об этом писать.

«Теперь последний важный вопрос», – подумал Алекс.

– Если бы вы сейчас снова взяли на анализ эти улики, смогли бы вы дать другой ответ?

Соунз посмотрел на него сквозь очки:

– Я лично? Нет. Но специалист по краскам, возможно, сумел бы установить что-то новое. Хотя шансы отыскать окрашенную этой краской поверхность спустя двадцать пять лет ничтожны.

– Это наша проблема, – сказал Верд. – Но сможете вы это сделать? Станете ли вы это делать?

Соунз покачал головой:

– Как я уже говорил, я не претендую на то, чтобы считаться экспертом в этом вопросе. Но в любом случае я не могу проводить такого рода анализы без запроса файфской полиции. А они не просят исследовать краску. – Соунз решительно закрыл папку, как бы ставя точку в этом деле.

– Почему не просят? – настаивал Верд.

– Видимо, считают это пустой тратой денег. Как я уже сказал, шансы найти окрашенную этой краской поверхность спустя столько лет практически равны нулю.

Алекс поник на стуле, совершенно подавленный.

– И мне не удастся переубедить Лоусона. Великолепно. Думаю, вы сейчас подписали мне смертный приговор.

– Я не утверждаю, что провести анализы в принципе невозможно, – мягко сказал Соунз. – Я сказал, что их нельзя провести здесь.