Б. Седов - Дама Пик

Я подумал и честно ответил:

– А никак! Я сам недавно видел его сидящим на этой самой скамье.

– И ничего мне не сказал?

– Да я и не успел! Ты сразу же схватила меня за руку и поволокла сюда. Я уж думал, тебе потрахаться захотелось…

Наташа зыркнула на меня и вдруг больно ущипнула за ляжку.

Я ойкнул и вскочил.

– Я тебе покажу – потрахаться! Маньяк.

Я не нашелся, что сказать, и поэтому полез за сигаретами.

Ну и дела…

Так что же тут делает этот долбаный Надиршах?

Неужели он знает о том, что я здесь?

При мысли об этом меня аж передернуло. Только этого и не хватало для полного счастья! Хотя…

– А моего имени они не называли?

– Нет. Точно не называли. Я слушала очень внимательно, будь уверен.

– Хорошо… – медленно сказал я, – хорошо. А что было дальше?

– А дальше тот, что на джипе, уехал, а Надиршах снова ушел в будку. Через десять минут за ним приехал белый «мерседес». И он тоже отвалил.

Мы помолчали, затем я сказал:

– Значит, так. Нужно немедленно предупредить Генри, чтобы он готовил своих ребят к действиям, а я пока пройдусь и подумаю.

Наташа встала и пошла в караван-сарай искать Генри, а я достал еще одну сигарету, прикурил от зажигалки и глубоко затянулся.

Генри Хасбэнд был чернокожим сержантом американского спецназа, покинувшим службу из-за разногласий с начальством. Начальство считало, что всяких подонков нужно публично судить, предоставляя им адвокатов, а также по возможности не нарушая их гражданских прав. И эти подонки становились телезвездами, о них узнавал весь мир, какие-то козлы из гуманитарных организаций защищали их права, в общем, не так уж и плохо у них все было. Ну, получит злодей двадцать пять лет за кровавое преступление, выйдет, когда ему исполнится полтинник, и будет жить, поплевывая на детей тех, кого он убил. И закон будет на его стороне.

А Генри считал, что его работа заключается в том, чтобы уничтожать их без шума и помпы, а также без суда и следствия, которые им были только на пользу. Просто грязная работа, заключающаяся в том, чтобы по мере сил очищать мир от скверны.

Мнение начальства оказалось, как и следовало ожидать, более увесистым и подкреплялось многочисленными документами, поэтому Генри послал всех на хрен и уволился. В последнее время он занимался тем, что в компании с несколькими такими же, как он сам, ребятами, делал то, что считал нужным. А именно – находил и убивал тех, кого по всем извечным человеческим законам нужно было четвертовать. Между прочим, он именно так и поступал. А потом его нашла Наташа и предложила развлечься в Пакистане. Генри Хасбэнд принял это приятное предложение, положил в карман Наташин чек с пятью нулями и отправился собирать своих.

И теперь в составе обслуживающего миссию милосердия были шестро спецназовцев, подготовленных и экипированных так, что злодеям и сексуальным маньякам нужно было держаться от наших девочек как можно дальше.

Ротвейлеры, а мои спецназовцы назвали себя именно так, для виду выполняли несложные обязанности грузчиков, а один из них, высококлассный подрывник Роджер Уотерс, с удовольствием помогал и осветителю, и электрику.

Остальные в основном пили пиво и время от времени спрашивали у Генри, скоро ли начнется основное развлечение. Генри уверял их, что скоро и что их обязательно пригласят. Тогда они снова брались за пиво, а Генри находил меня и задавал тот же самый вопрос. Я отвечал ему точно так же, и между нами было полное взаимопонимание.

Надир-шах…

Что же он делает здесь?

Если он каким-либо образом прознал, что Знахарь, которого он ни разу не видел…

Стоп!

Точно. Он не видел меня ни разу. Значит, если мы столкнемся с ним нос к носу, преимущество будет на моей стороне. И не только в том смысле, кто раньше вытащит пушку, но и в смысле любезных разговоров с ничего не подозревающим противником.

Эх, черт, опять не срастается!

Мне же нельзя с ним разговаривать. Во-первых, он может узнать мой голос, а во-вторых – то, что я русский, может вызвать подозрения. Сам-то он говорит по-русски куда лучше всяких хачиков, приезжающих в Питер на заработки, так что опять же получается, что мне нужно всячески избегать встречи с ним. Во всяком случае – до поры до времени.

А уж потом он ответит за все.

И отвечать будет по-русски, если, конечно, мне не придется застрелить его до начала нашей беседы.

Так что же он здесь делает?

А может быть, я попусту напрягаю свою простреленную голову? Может быть, он просто приехал навестить своего товарища по оружию?