Б. Седов - Дама Пик

– А маньяк что?

– Перед тем как уходить, я к нему еще зашла… он, наверное, так там и гниет, привязанный.

– Так ты его грохнула, что ли?

– Если бы можно было оживить, а потом еще раз грохнуть, я сделала бы так раз двадцать. Слышал бы ты, что он мне рассказал, когда я его об этом попросила!

– Попросила – это, видимо, – пытала. Да?

– Да, – твердо ответила Наташа, – и, говорю тебе, будь это в моих силах, повторила бы это еще несколько раз. Причем именно для собственного удовольствия, как мы тут с тобой только что выяснили.

– Да-а-а… – только и сказал я.

– Вот тебе и – да! – передразнила меня Наташа. – Видел бы ты, как Алена и Алеша бросились друг к другу, когда я привезла ее к нему. Я аж заплакала.

– Ты – и заплакала? – удивился я.

– Я обычная слабая женщина, между прочим, – капризно сказала Наташа, – а ты даже не видишь, что у меня пустая рюмка.

– Простите, сударыня, опростоволосился, – засуетился я и бросился наливать ей вино, а сам в то же время думал о том, как это, интересно, она его «просила», что он все ей выложил.

Не хотел бы я, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так просил меня.

Бр-р-р!

Мы выпили еще и достигли наконец-таки того приятного состояния, когда все вокруг стало благополучным и уютным, а мы сами – умными, симпатичными и милыми людьми, которые наслаждаются обществом друг друга.

– Между прочим, где сейчас Алеша? – поинтересовался я, заваливаясь поглубже в кресло и делая изящный жест дымящейся сигаретой.

– А он у Алены в Манчестере, в частном пансионате, там, где она ждет своего выхода.

– Ты мне ничего не говорила об этом, – обиженно сказал я.

– А ты и не спрашивал, между прочим, – отрезала Наташа, – ты можешь только о делах думать. А я, в отличие от тебя, переживаю за сестричку и братика, которых разлучил злой и подлый Губанов.

– И дохлый, – мстительно добавил я.

– И дохлый, – согласилась Наташа, – а я, чтоб ты знал, пока ты там в «Крестах» перед беспредельщиками пальцы гнул, занималась, кроме твоего побега, еще и тем, чтобы Алеша и Алена благополучно встретились. Понял, супермен хренов?

– Понял, – ответил я и подумал, что все-таки, наверное, я и в самом деле бессердечная скотина.

Эх, Знахарь, Знахарь…

Когда же ты снова человеком станешь?

В дальнем углу зала послышалась негромкая музыка, и, посмотрев туда, мы увидели, что на небольшой сцене, неярко освещенной свечами, появился молодой волосатый парень с какой-то странной многострунной гитарой и высокая рыжая девушка с погремушкой в руке.

Оба были одеты в старинную английскую одежду, во всяком случае мне так показалось, и пели старинную английскую песню. Парень при этом играл на гитаре, а девушка погремушкой отбивала ритм.

Песня была о том, как молодой крестьянин отправился по свету искать счастье, а когда не нашел его нигде, то вернулся в свою деревню и узнал, что девушка, которую он любил, уже умерла. И тогда он понял, что в далеких странах счастья нет, и пошел на ее могилу. А там какой-то кустик, который вырос на могиле, спел ему голосом девушки о том, что он идиот, а она умерла от тоски по нему.

Вот такая была грустная песня.

Я помрачнел, а Наташа прослезилась.

Когда песня закончилась, мы стали хлопать и кричать «браво».

Потом я подозвал официанта, потребовал еще джина для себя и вина для леди, а кроме того, вручил ему пятьсот долларов и попросил передать их музыкантам.

Гулять так гулять!

Конкурс красоты подходил к концу.

Публика, разгоряченная умело подготовленным представлением, вела себя, как на концерте «Роллинг Стоунз».

Когда на сцену выходила очередная мусульманская красотка, в зале поднимался дикий крик, зрители вскакивали и начинали размахивать руками и некоторыми предметами одежды. Особенно хорошо это получалось у девушек, пришедших на конкурс в футболках, под которыми ничего не было.

По огромной сцене метались цветные лучи прожекторов, лазерные лучи перечеркивали пространство во всех направлениях, в воздухе плыли огромные радужные пузыри, а густой туман, тонким слоем покрывавший сцену, создавал впечатление, что все происходит где-то на небесах.

Из огромных колонок неслись монотонно пульсирующие ритмы, сплетенные с треньканьем двухструнных деревяшек и рэпом на арабском языке. Гонорар звукорежиссера, готовившего конкурс, превысил все, что он до этого заработал за всю жизнь, и поэтому он превзошел себя, придирчиво отобрав из тысяч записей все восточные или хотя бы напоминавшие о Востоке хиты.