Галина Щербакова: Трем девушкам кануть

Это она уже говорила плоским мужикам, и один, молодец, сигнал воспринял, борзо слез с полки и щелкнул замками чемодана. Бутылочка водочки встала на столик красивым торчком. Втянули в дело мисс Менд.

– А грибы качественные? – строго спросила она, не решаясь принять на бумажную салфеточку крошечного младенческого опенка.

– Да вы что? – возмутилась Алена. – У меня семеро детей, и они на моем грибе, как на дрожжах. А карел все виды знает, как свои глаза. Он не просто ядовитый не возьмет, а на одной с ним полянке хорошего не снимет.

Именно эта ее речь почему-то вызвала у мисс Менд живой интерес. Она просто ела глазами Алену. «Ничего удивительного, – подумал Юрай, – семеро детей – хороший козырь. А тут еще такое ликование! Нате, мол, вам всем. Какой у меня мужик! Обзавидуйтесь!»

В общем, пошло-поехало. Второй плоский не слез – и, слава богу, одним меньше, нам больше. Рита хоть и ломалась, но граммов тридцать приняла. Остальное разлили поровну. А грибочки, можно сказать, как за себя кинули.

Выяснилось, что плоский пьющий выходит ночью, в Харькове. А плоский непьющий едет до упора – в Новороссийск. Что мисс Менд сойдет на час раньше, в Константинове, а Риту и Алену в Горловске будут встречать на машинах.

– Мы с мужем тебя подкинем, – сказала Рита. – Ты там же? На Красной? Это на машине почти мимо.

Когда возвращались в свой вагон, Алена прижала Юрая в переходной кишке.

– Поцелуй, – попросила она. – Так обидно быть ревнуемой не по делу!

Вот так, думая над странным оборотом «быть ревнуемой» и ощущая вкус маринованных грибов, совершал грешный поцелуй «назло карелу» Юрай. И все было хорошо и замечательно, потому что многодетная Алена знала толк в целовании. Пришлось отрываться от женщины, но ей вроде и хватило, потому-то она почти по-родственному сказала:

– Ну, спасибо, Юрчик! Уважил. А то на самом деле – зло берет.

Когда вышли из кишки, Юрай засмеялся:

– А если б рухнули в проем? Куда семеро детей?

На Аленином лице полыхнул ужас, и она побежала от него так, будто за нею гнались. Юрай едва поспевал, представляя страшную картину зарезанных карелом детей, или смерть их от грибов, или… Да мало ли что?

Семеро козлят чинно сидели по лавкам.

И карел был смирен. Нож не точил.

От водочки Юрай уснул быстро и крепко и про свои намерения поискать Валдая забыл напрочь. Проснулся же от чувства тревоги.

Поезд стоял. Юрай выглянул в окно – мимо, приседая от тяжести чемодана, прошел плоский пьющий. «Харьков, – подумал Юрай. – Выйти, что ли?» Но было лень одеваться, потом спрыгивать. «Еще детей разбужу».

Мимо окон медленно прошла мисс Менд. «Тоже не спится девушке», – подумал Юрай. Она остановилась у их вагона и что-то сказала стоящему мужчине. А! Попросила прикурить. Юрай не сразу сообразил, что это карел. Ишь какой! Ревнивец собственной жены был весьма галантен к чужой женщине и телом прикрывал ее от ветра, сквозившего по перрону. Алена же спала с открытым ртом, и на ее груди лежала розовая детская пятка.

Именно эта пятка почему-то успокоила враз Юрая. «Если дети спят спокойно, значит, жизнь нормальная. – Так говорил его приятель Леон. – У тебя есть другие критерии? Вот и молчи».

– Я и молчу, – засмеялся Юрай. – Я молчу, лежу и еду.

Он совсем уже было отвернулся, но возле окна остановился мужчина и стал слепо вглядываться в стекла. «Ну что ты, дурачок, увидишь? – подумал Юрай. – Это окно не мыли уже пятилетки три». Видимо, человек это тоже понял, потому что повернулся и пошел, слегка шатаясь. И только тогда Юрай сообразил, что это Валдай, но с усами и бородкой. И выпивший. Надо же! Валдай начал пить и форсить. Юрай засмеялся и пожалел, что они не встретились все вместе с Ритой. Он бы их обнял. Он бы им сказал: «Дураки! Не такие уж мы молодые. Вполне и помереть можем, не помирившись».

«Не пойти ли мне в попы?» – подумал Юрай, поворачиваясь к стенке.

Поезд в Горловск приходил с опозданием на сорок минут. Все эти сорок минут Юрай простоял в тамбуре, вспоминая детство и юность, прожитые тут, задавая себе вопрос, а может быть, надо было вернуться сюда после института и не слушать маму, которая сказала: «Все, что угодно, любой Крайний Север или самый Дальний Восток, или какие-нибудь Кара-Кумы, что угодно – только не назад». Мама боялась слов «назад» и «навсегда» больше, чем слово «смерть». Ну, особенно Юрая уговаривать не пришлось. Нашлось ему место в ведомственной газетенке, организация была богатая, и теперь у него, у одиночки, даже квартирка была три на пять, но зато своя, отдельная, «выгородка» из чьих-то барских хором.