Никита Филатов - Огненный лис

Стоны заведующего жалобным скрипом подтвердила входная дверь, и в помещении появился плешивый, низкорослый дядечка лет пятидесяти с лишком. Одет он был несколько не по сезону - в дешевую корейскую куртку, отечественные полушерстяные брюки и полусапоги на молнии. В руке вошедший комкал шапку-ушанку из кролика, заношенную до состояния "воронье гнездо".

- Чем занимаемся? - С отзвуками тяжелого металла в голосе спросил мужчина.

- Да вот, товарищ подполковник, - ответил Ройтман, - брат навестил. Очень хочет на музей взглянуть, приобщиться.

- Ну, что же. Отлично, отлично... - кивнул вошедший, но Виктору почему-то показалось, что реплика эта не имеет к осмотру экспозиции ни малейшего отношения.

- Ройтман, ты завтра в наряд заступаешь. Остапчук в командировке, в Выборге - больше некому.

- А Шулепко? Он уже второй месяц не ходит, и ничего...

- Ты же знаешь. Шулепко по устному распоряжению допуска к оружию не имеет! Потому как, не сегодня-завтра будет комиссован. По здоровью...

Подполковник недвусмысленно покрутил пальцем у виска. Потом повернулся к выходу, но что-то удержало его на самом пороге.

- Постой-ка... Ты, случаем, не Левшова сын?

- Да, - смутился Виктор. - Его. А вы откуда знаете?

- Знаю, - довольно хмыкнул мужчина. - У нас, стариков, глаз наметанный. На отца ты похож - прямо копия... Нет, ну надо же! Стою, как осел - думаю: какой-такой брат к Ройтману приехал?

Подполковник прищурился:

- Да, помнится, мы с отцом твоим ещё в Риге, на срочной службе... У-ух!

Далее последовал неопределенный, но энергичный жест, который можно было расценить как угодно: от "водку жрали и латышек трахали" до "громили врага из тяжелых орудий".

В музее воцарилась тишина. Виктор не знал, что следует говорить в подобных случаях, поэтому тупо молчал и улыбался.

Но подполковнику, видимо, уже стало не до воспоминаний о минувшей молодости:

- Ну, что же... Смотрите, любуйтесь! - Распорядился он и не попрощавшись прикрыл за собой скрипучую дверь.

- Это ещё кто? - Виктор повернулся к двоюродному брату.

- Начальник мой - прямой и непосредственный. Подполковник Спиригайло.

- Скользкий какой-то. И давно он у тебя... прямой?

- С самого начала. Сколько помню - он все мной командует. В общем-то, неплохой мужик, но - чмошник. И жадный к тому же!

... А в это время тот, о ком шла речь, преодолев запутанные лабиринты этажей и коридоров управления, уже стучался в другую, обитую черной кожей дверь:

- Разрешите?

- Заходи, Семен Игнатьевич. Чем порадуешь?

Подполковник Спиригайло прошмыгнул через огромный кабинет и уселся уже без приглашения.

Напротив, за массивным полированным столом с полумраке задернутых штор притаился "сам" - Валерий Михайлович Заболотный.

Личность это была незаурядная и в определенных кругах хорошо известная. Достаточно сказать, что на нынешнюю скромную должность слетел он из кресла начальника отдела в политуправлении войск ПВО.

Жаль, конечно - должность генеральская, но... так уж вышло.

До определенного момента в карьере Валерия Михайловича Заболтного все было гладко. Неизменная способность находить общий язык с начальством и тихое покровительство Особого отдела являлись теми предпосылками, которые позволили довольно посредственному выпускнику военно-политического училища обойти на служебной лестнице своих куда более ярких однокашников.

Но вот на самом разгоне, когда позади была уже оконченная заочно Академия общественных наук, а в ближайшей переспективе, чем черт не шутит, перевод аж в аппарат ЦК КПСС... дорогу Заболотному даже не перешел, а перелетел какой-то немецкий сопляк.

Тогда, после наглого и демонстративного приземления Руста под самыми стенами Кремля, начальственные головы в системе противовоздушной обороны страны полетели с плеч, как в утро стрелецкой казни... Досталось всем - как поется в знаменитой песне "от Москвы, до самых до окраин, с Южных гор, до Северных морей".

Разумеется, не обошли вниманием многочисленные кровожадные комиссии и Заболотного. Собственно, от позорного увольнения его спасло только умение вовремя притвориться идиотом, да все та же негласная дружба с "компетентными органами".

Словом, для Валерия Михайловича наглая выходка немца обернулась всего-навсего понижением в должности и "ссылкой" в Ленинград.

А он и не огорчился:

- Лучше снова стать "рядовым" полковником при деле, чем знаменитым генералом на пенсии, - пробурчал себе под нос Заболотный, меняя погоны, род войск и то, что некогда называлось "нравственными ориентирами".