Никита Филатов - Огненный лис

- Вот и ладушки... Валерий Николаевич, осталось у нас хоть по стопочке? Отлично! Разливай. Выпьем за встречу.

- За мирное сосуществоание, так сказать, и взаимовыгодное сотрудничество, - поддержал тост Болотов...

Глава 3

Жирная, сытая муха, обалдевшая от тепла и обилия пищи, долго описывала в воздухе замысловатые крендели, но в конце концов с омерзительным жужжанием брякнулась на стол.

Заелозила, закувыркалась...

Виктор подождал немного - и прихлопнул насекомое свернутым в трубочку журналом:

- Достала, тварь!

Он сунул орудие убийства обратно в сумку и вздохнул.

Витебский вокзал, сумрачный и неопрятный, Рогову никогда особо не нравился. Стоя в буфете над чашкой общедосупного кофе, он с сомнением посмотрел на иссохшийся в углу тарелки пирожок: зря, наверное, взял. Потом перевел взгляд на электронное табло...

Поезд отходит почти через два часа. Билеты должен заранее принести Курьев, но даже до их встречи времени оставалось ещё более чем достаточно.

- Извините...

- Да, пожалуйста.

Мимо Виктора к свободному месту за столиком протиснулся ефрейтор-пограничник, и в памяти сразу же всплыла похмельная рожа Ройтмана. Эх, Пашка...

Дома, в квартире на Московском сегодня утром его не оказалось, поэтому Рогов для очистки совести отправился прямиком к брату на службу.

Дежурный Виктора узнал по прежним визитам и пропустил на удивление легко:

- За Ройтманом? - Понимающе кивнул он куда-то в сторону музея.

- Ага. За ним.

- Давно пора! У нас тут такой кипешь идет... Забирай братана скорее, а то в конце концов нарвется.

- Случилось что-то?

Дежурный отмахнулся:

- Да, бля, хрен их разберет, начальников! Пропадают куда-то один за другим, а нам отдуваться.

- Как пропадают?

Но собеседник уже торопил, оглядываясь в торону лестницы:

- Не отсвечивай, давай быстро!

Рогов без разговоров шмыгнул мимо него, миновал коридоры и оказался в музее. Павла он застал в положении не только непотребном, но и не удобном: Ройтман сидел посреди комнаты, на самом верху высокой, шаткой стремянки и больше всего походил на ощипанного петуха. Из одежды на прапорщике имелись только трусы казенного образца, а щетина, блуждающий взгляд красных глаз и опухшие веки свидетельствовали о многодневном запое.

- Пашка?

- А-а, привет! - Узнал Виктора брат. - Йоб-теть... На похоронах, что ли, был?

- На каких? - Не понял Рогов.

- У Карлы! - Захохотал директор музея и наконец-то свалился со стремянки на пол.

Виктор с трудом прислонил его к стенке:

- Ты чего, Паша? Упился вконец? И Карла, что ли?

Но Ройтман уже не обращал на него внимания и озабоченно тер ушибленное при падении колено:

- Бейте, фашисты проклятые! Все равно ничего не скажу...

- Тьфу, перепугал! Пьяница.

- Да пошел ты, - отмахнулся Павел. Но тут же потерял равновесие и встав на четвереньки залаял на пыльный стенд с фотографиями членов политбюро.

Потом он заплакал:

- Ну на хрена, Витек? На хрена вы старика грохнули?

- Паша, успокойся... Уймись!

Глаза Ройтмана округлились:

- Ну? Кто теперь следующий? Я?

Директор музея взвизгнул и с неожиданным проворством подскочил с грязного пола:

- Давай, братан! Чего тянешь? Мочи, вам же свидетели не нужны!

- Да ты чего? - Разволновался Виктор. - Ты чего? Совсем уже сбрендил... На вот, водички выпей.

Но Павел уже разошелся:

- Ну, что? Как кончать меня будешь? Может, веревочкой удавишь? Сейчас... Сейчас, я тебе подсоблю!

Ройтман забегал из угла в угол, по пути обрывая со стен плакаты, фотографии и лозунги. Натолкнувшись на шифоньер, опрокинул его, с мясом вырвал последнюю дверцу и замер, ехидно поглядывая на брата:

- Нету веревочки!

- Слушай, успокойся.

- Не-ет... - Павел подскочил к столу:

- А что, если этим? Прямо так, в брюхо?

Виктор взглянул на предмет, подхваченный братом из нагромождения бутылок, обьедков и мятых номеров газеты "На страже Родины":

- Это что? Стой!

В дрожащей, вялой руке красовался клинок - тот самый, его клинок, обломок сабли, который Виктор возил с собой в машине до кровавой схватки с Курьевым.

- Откуда? Это... это же мое! Откуда?

Павел обмяк, устало присел на край опрокинутого шифоньера и ответил без интереса:

- Хрен знает. Нечем было банку открывать, вот я у шефа в кабинете по ящикам и пошарился.

- У какого шефа?

- У Спиригайло. У Семена Игнатьевича, мать его в душу...

К сожалению, толку от их дальнейшей беседы было немного.

В происходящем Ройтман разбирался ещё хуже брата. Он просто-напросто был напуган до полусмерти и не знал даже того, что уже оказалось известно Виктору.