Джадсон Филипс - По следу смеющегося маньяка

Бандиты подняли Питера, как куль с мукой, и посадили его, прислонив спиной к сугробу. Брэден наклонился и зачерпнул горсть снега, из которого стал лепить твердый снежок.

- Твоя очередь, дорогая, - сказал он и кивнул своей жене.

Издав ликующий вопль, та подбежала, взяла у него готовый снежный снаряд, прицелилась и попала Питеру прямо в лоб. Он свалился набок как мертвый.

Казалось, Брэден потерял к нему интерес.

- Я думал, он будет покрепче, - сказал он. Затем повернулся ко мне: Давайте займемся этим болтуном.

Державшие меня с силой вытолкнули меня на открытое место, и я упал вниз лицом. Секунду я оставался в этом положении, отчетливо сознавая, что меня ожидает. Как и Питера, меня будут бить до бессознательного состояния на радость двум хохочущим девицам. Но в отличие от Питера, который мог стоять только на одной ноге, я намеревался и сам нанести хоть один удар. Это будет удар в живот крепким лыжным ботинком.

- Поднимите его, - сказал Брэден.

Меня схватили сзади, вздернули вверх и связали руки сзади. Я весь сосредоточился на мысли об убийстве этого ублюдка. Он ударит меня, они меня отпустят, и я упаду. И когда он снова нагнется надо мной, я дам ему почувствовать свой удар.

Когда Брэден встал передо мной, я увидел его жестокие глаза, сверкающие наслаждением. Слова "убийца ради потехи" до этого казалось мне просто принятым нами к этому случаю определением. Но оно как нельзя больше подходило к нему.

- Скажешь Стайлсу, когда он придет в себя, если он вообще очнется, сказал Брэден, - что я предоставил ему такую же возможность, как он мне, когда заехал лимоном мне в живот.

- Хочешь сказать, когда он не дал тебе глумиться над беспомощным человеком, у которого сломана шея, - сказал я.

Я сам едва расслышал свой голос. Губы у меня распухли, и мучительно болела шея.

- Я хочу сказать, когда он сунул свой нахальный нос в дело, которое его не касается, - уточнил Брэден. - Никто не может меня заставить пресмыкаться и после этого спокойно уйти восвояси, ты, трепло паршивое! - Он потер рукой в перчатке ушибленные костяшки другой руки и снова безумно расхохотался. Он ведь всегда такой правильный парень, этот твой старик, что валяется вон там. Интересно, как он все объяснит толстяку? Он услышал снова этот смех, верно? И выбежал на улицу. Именно так оно и было. И он был прав насчет прошлой ночи. Мы прятались вон там, в хижине, и видели, как он выскочил на улицу и начал рыскать в поисках своего убийцы. Это мы все время смеялись, болтун ты несчастный, просто чтобы посмотреть, как этот кретин станет реагировать. Тот парень, что посмеялся над ним в прошлом году, где-то здесь и, наверное, здорово наслаждается всем этим. А теперь, только для того, чтобы дать твоему дантисту возможность богато справлять Рождество несколько лет...

Он занес кулак, и я внутренне весь подобрался. Господи, взмолился я, не дай мне только надолго потерять сознание!

И вдруг что-то взорвалось. Я решил, что он нанес свой удар и этот взрыв произошел в моей голове. Помню, у меня перед глазами мелькнули мои колени и ноги в лыжных ботинках. И я с размаху хлопнулся на спину!

Но Брэден не ударил меня. Я увидел всплеск страха в его глазах и понял, что взрыв произошел за моей спиной. И затем увидел Гарделлу, проскочившего мимо Брэдена к лежащему Питеру. Я с трудом поднялся на ноги. Прямо за мной оказались двое полицейских с оружием в руках. Они сделали несколько выстрелов над головой Брэдена. Шесть гнусных компаньонов Брэдена сгрудились в кучку и испуганно оглядывались по сторонам.

Вот тогда я бросился вперед. Я обрушил на Брэдена удар, в который вложил все силы, что у меня оставались.

- Прекратите! - закричал мне Гарделла. - Не сейчас!

Побелевший Брэден зловеще усмехался мне прямо в лицо.

- Вы слышали, что я сказал? - повторил Гарделла. - Не сейчас!

Со всех сторон нас окружают человеческая жестокость и насилие. Эта болезнь разъедает мир, в котором мы живем. Мы читаем о жутких историях в газетах и книгах, видим их по телевизору, собственно, ими заполнено все то, что мы в шутку называем своим развлечением. Но ничего подобного с нами или с нашими соседями не происходит. Чаще всего взрывы насилия случаются в городских трущобах, населенных жалким человеческим сбродом, в игорных домах Невады, в какой-нибудь церкви в Бирмингеме или на раскаленных солнцем улицах одного из городов славного Техаса, но только не рядом с нами.

Когда же вдруг лично мы оказываемся жертвами неоправданного насилия, это настолько нас потрясает, до такой степени недоступно нашему пониманию, так бессмысленно и вместе с тем беспредельно ужасно, что с этим невозможно смириться.