Юлия Эйч - Капкан для крысы.

В зале, где мы оказались, видимо, раньше проводили балы — он был гигантским. Под потолком сохранилась изящная лепнина, стены задрапированы зеленым шелком, несколько замысловатых многоярусных люстр освещали стеклянные витрины, большинство из которых стояло вдоль стен. Одна, самая большая, расположилась в центре. Мы медленно прошлись по залу, вызвав к жизни гулкое эхо. Среди экспонатов были пенсне, театральные бинокли, веера, чернильницы, многочисленные документы и фото. Наконец мы добрались до центральной витрины. В ней было разложено лежало несколько пожелтевших писем и конвертов, рядом — несколько орденов с эмалью и мелкими разноцветными, вероятно, драгоценными, камнями. Но это все терялось на фоне центрального экспоната — сверкающего ожерелья с крупными сочно-зелеными изумрудами и россыпью белых бриллиантов. В изумрудах, несмотря на их солидный размер, не было ни одного изъяна. Чистые и прозрачные. Искусно подсвеченные камни искрились и переливались так, что у меня зарябило в глазах. Я украдкой посмотрел на спутников. Все они любовались ожерельем. Даже Павел и Настя, которые, наверняка, видели его не раз.

— Очень эффектная вещь, — сдержанно отметил Яр.

Анастасия вскинул на него глаза. Былое равнодушие в них сменили возмущение и протест, как будто ее любимого породистого сенбернара назвали просто милым песиком.

— А вы знаете, что такие крупные изумруды насыщенного цвета ценятся дороже алмазов? — не удержалась она.

— Неужели? — деланно удивился Яр. — Поразительно. Вы хорошо разбираетесь в драгоценных камнях?

— Достаточно, — всплеск эмоций оказался кратким.

— А что это за письма? Такие же ценные, как и изумруды? — спросил я.

— Очень ценные, — голос девушки снова был холоден и равнодушен. — Это несколько посланий из переписки царя Николая II и его жены Александры Федоровны, которыми они обменивались в начале Первой мировой войны. Вот видите, — девушка ткнула пальчиком в один листок, исписанный красивым ровным почерком. — Это писал царь. А вот эти письма — от царицы. И все они полны удивительной нежностью и любовью.

— Я смотрю, вы хорошо знакомы с экспозицией.

— Я здесь работаю, так что не вижу в этом ничего удивительного.

— И давно вы работаете в сфере искусства? И надолго ли собираетесь здесь задержаться? — поинтересовался Гордеев.

— Не долго. А задержаться… — по лицу девушки скользнула едва уловимая тень лукавой улыбки. Она дерзко посмотрела на моего друга:

— Это как получится. Извините, меня ждет работа. Это все, что вы хотели увидеть?

Интересная девушка, думал я, глядя, как изящная фигурка в слишком широком свитере исчезает на лестнице. Такая равнодушная, отстраненная. Как будто все, что происходит вокруг, ее касается постольку-поскольку. Так чувствует себя человек, случайно забредший на чужую вечеринку. Он смотрит, как вокруг бегают, шумят, веселятся, но сам он — лишь зритель, который через пять минут уйдет по своим делам.

— Ну как? Выяснили, все что хотели? — окликнул нас Павел, уже занявший свое место за стойкой.

Гордеев почесал нос, несколько секунд покачался с пятки на носок, о чем-то раздумывая, и по его лицу пробежало хищное выражение. Я уже знал, что это предвещает очередную каверзу. Яр подошел вплотную к охраннику и доверительно сообщил:

— Павел, вы должны помочь следствию.

Парень несколько опешил, но с готовностью кивнул. У него тут же задергалось левое веко, но в глазах была готовность геройствовать. Нагнетая обстановку, Яр подозрительно огляделся по сторонам. Горизонт был чист.

— Елена Крупина еще не вернулась? Она вроде бы уезжала в офис.

— Нет еще.

— Ладно, будем работать с тем, что есть. У вас в дежурке есть компьютер, и в нем наверняка хранится общая база электронных адресов сотрудников?

— Есть, а что? Вы же уже с ними поговорили, зачем вам их адреса?

— У меня к вам просьба. Разошлите всем этот текст.

Яр что-то быстро начеркал карандашом на газете, лежавшей на стойке. Павел читал несколько минут, хотя там была всего пара предложений.

— А зачем вам это нужно? — наконец спросил он.

— Не могу вам всего объяснить, но вы нам очень поможете. Ну же, Павел, вы ведь хотите, чтобы преступник был пойман? И больше не угрожал вашему спокойствию? И вы ведь наверняка мечтали в детстве ловить преступников? Теперь у вас есть шанс помочь в благом деле.

Павел снова кивнул и неуверенно ушел в дежурку. Оттуда донеслось тихо переругивание. Очевидно, наш помощник не нашел должной поддержки у своих коллег.