Джеймс Суэйн - Ва-банк!

Внутри у Билли располагались шесть барабанов, и манипулировать им было труднее, чем другими игральными автоматами. Однако Майк оставался, наверное, последним из мошенников Лас-Вегаса, которые знали, как управляться со старыми машинами, – он тренировался на двух чугунных развалюхах в кладовой «Братишки». Майк собирался использовать эти свои знания и умения на круизных судах, где все еще полно было старых автоматов. Конечно, доходы не столь велики, но для умственно отсталых – а до недавнего времени Майк себя к ним причислял – это была непыльная работенка.

Он слышал вопли техасца. Бедный ублюдок. Фонтэйн не посвящал подельников во все детали плана. Для техасца и короля пиццы планом предусматривались серьезные увечья и тюрьма, для остальных участников – жизнь, полная удовольствий. Майку было жаль двух уголовников, но не спать из-за них по ночам он уж точно не станет.

Через двадцать секунд все было готово. Скрутив проволоку снова в вешалки, он засунул их в рукав. И расхохотался: джек-пот вместо шести вишенок представлял собой изображения шести бывших жен Ника с карикатурно громадными сиськами.

– Великолепно! – воскликнул он, целуя окошечко, за которым они скрывались.

И на всех парах выскочил из казино.

В битве за честь казино участвовали далеко не все служащие – в конце концов, в такой драке недолго и пострадать, и кое-кто из наиболее трусливых работников Ника предпочел отсидеться в сторонке. Среди дезертиров оказались официантки и бармен из «Убежища Ника», группа мексиканских посудомоек и горничных и несколько бухгалтеров. Они собрались в комнате отдыха персонала и ожидали исхода сражения.

Среди них находилась и Роксана. Пять минут назад она вышла из лифта, и ее чуть не убило пролетавшим мимо стулом. Она ринулась в комнату отдыха, выпросила у туповатой горничной по имени Долорес сигарету и сидела сейчас в сторонке, кусая ногти.

– А я думала, у тебя свидание, – сказала Долорес, которая все обо всех знала. – Что случилось?

– Ничего не вышло, – холодно ответила Роксана.

Долорес хмыкнула. Накануне она застукала Роксану, когда та прихорашивалась в туалете – ишь, надушилась, лошадь с ног сбить можно.

– «Ничего не вышло», – повторила Долорес, как попугай. – Дорогая, да тебя же всего-то минут сорок пять не было.

– Ну а мне это время показалось вечностью, – сказала Роксана, стараясь перевести все в шутку.

– А что произошло?

– Ты же слышала: ничего не вышло, – и Роксана сердито добавила: – Такое бывает, понятно?

– Что, он так уж плох?

Роксана в досаде топнула ногой. Кухонные рабочие в ужасе уставились на нее: ни у кого не было разрешения на работу, и они боялись любого шума или скандала.

– Прекрати, – сказала она Долорес.

Та снова захихикала:

– Ой-ой, какие мы сегодня чувствительные!

– Хочешь узнать все в деталях?

– Да, – выдохнула Долорес.

Роксана понизила голос:

– Ну что, я поднялась к нему в номер, заказала напитки, накрыла на стол, поставила музыку. А потом зазвонил телефон, я сняла трубку. Звонили по поводу его сына – он пропал, возможно, его убили. Я обзвонила все казино, нашла его, он поднялся к себе. Все было так грустно, но я подумала, что, может, я смогу его как-то утешить.

Долорес, чья социальная жизнь была небогата событиями, чуть не описалась от восторга.

– И? – едва дыша спросила она. – Что было потом?

– А ничего, – печально ответила Роксана.

Долорес вытаращила глаза:

– Как это так – ничего?

– Вот так, ничего.

– Но…

– Он просто уснул, – сказала Роксана, подавив рыдание и утерев глаза рукавом своей шелковой блузки. – Он пошел в спальню позвонить. Я подождала-подождала и пошла следом. А он лежит на кровати и спит. Господи, мне так не везет!

– Ой, детка! – И Долорес сочувственно обняла ее за плечи. – Мне так тебя жаль.

– Мне тоже себя жаль. – И Роксана разревелась.

В 10:20 Роксана высунулась из комнаты отдыха. Ник со своим войском стоял в центре казино, и все рукоплескали Джо Смиту, который высился у стола блэкджека и, сняв рубашку, демонстрировал мускулатуру. Техасец валялся на полу и громко хрипел.

Загасив сигарету, Роксана попрощалась и вышла. А потом, как делала уже тысячи раз, прошла через казино к главному выходу – она могла выйти через боковой, и тогда путь к стоянке для служащих, где Роксана всегда оставляла машину, оказался бы короче. Но она всегда входила и выходила через главный вход, и все кругом знали, почему.

Потому что у Роксаны была мечта – такая же, как у многих. Мечта о лучшей жизни, в которой не надо подниматься по звонку будильника, доставать из почтового ящика кучи счетов и подсчитывать гроши, чтобы вовремя их оплачивать. Это была мечта о богатстве, она заставила ее бросить мужа и уехать в Лас-Вегас. На ходу она вынула из сумочки пять долларовых монет и по привычке поцеловала профиль Эйзенхауэра на каждой. Потом тряхнула ими в кулаке, словно игральными костями – каждый день из тысячи дней совершала она этот ритуал. Путь в обход, монетки, поцелуи, потряхивание-позвякивание и, наконец, момент истины – она опускала монетки в щель Однорукого Билли и посылала воздушный поцелуй Джо Смиту, который всегда желал ей удачи.