Наталья Андреева - Утро ночи любви

Спускаясь по лестнице, попытался успокоиться, выровнять дыхание и из подъезда уже вышел, а не выбежал, и стал оглядываться по сторонам в поисках своей машины. Где это он вчера, то есть, позавчера припарковался? Память подвела, пришлось пройтись за угол дома, потом вернуться обратно. Наконец сообразил: да вот же она! «Лада» с тонированными стеклами, на которой он сейчас ездит! Стоит криво, на двух парковочных местах. Ну молодец, Котяев! Сам за это соседей ругает! Вот как не терпелось! Он направился было к машине, но тут услышал:

– Дяденька! Эй, дяденька!

Обернулся: пацан. Маленький, шустрый, на носу и щеках рыжие веснушки. Бежит к нему.

– Чего тебе?

– Вам просили передать, – и пацан протянул ему конверт.

– Это еще что?

– Письмо, – важно сказал веснушчатый.

– А ты разве почтальон?

– Меня тетя попросила! Говорит: знаешь дядю из сорок четвертой квартиры? Ну, знаю, говорю...

– Погоди... Эта тетя прямо к тебе подошла?

– Не... Нас много было. Колька из второго подъезда как заорет: «Я знаю!» А я ему: не п... ди. Ой, дяденька, извините... Не ври, говорю. Это я в третьем живу! А вы, дяденька, под нами.

– Точно! А что за тетя?

– Не знаю я, как ее зовут. Я вам вчера весь день в дверь звонил и даже стучал. Честно! А вы не открыли.

– Постой... – сообразил он. – Она тебе денег дала?

– Ага! Целых пятьсот рублей! Мы с Колькой чуть из-за них не подрались! А потом поделили на всех пацанов.

– Небось, сигареты купили?

Веснушчатый шмыгнул носом.

– Она на машине была? – спросил он. – На красной?

– То раньше. На «Бентли». А вчера пешком.

– То есть, ты ее видел раньше?

– Ага. Она ж за вами приезжала! Я ее запомнил, – с гордостью сказал пацан. – Хотя она вчера в очках была и в шляпе. Ну, я пошел?

– Иди.

Он повертел в руках конверт. Что за странные игры? Почему просто не бросить письмо в почтовый ящик? «А когда ты в последний раз туда заглядывал?» Когда он спускался сейчас по лестнице, мельком бросил взгляд на ящики для почты: его был забит до отказа, даже на полу под ним валялись рекламные проспекты. Нужны они ему? А письма сейчас писать перестали, зачем, если есть мобильные телефоны и электронная почта? Но она, видимо, не хотела оставлять адрес отправителя. Через мальчишку передала.

Письмо, значит. От Алины Вальман, хотя и не указано от кого, это просто белый конверт. Игра все интереснее. Только спокойно.

Он сел в машину и неторопливо распечатал конверт. Из него выпал листок. Взял его, с недоумением посмотрел на ровные строчки: это были стихи, текст отпечатан на принтере. Стал читать.

Ни подписи, ни названия. Шарада какая-то. Перечитал еще раз и еще. Точно: шарада. Зачем она ему это написала? Кстати, раньше Андрею Котяеву стихов никто не писал, это впервые. И – на тебе! Кровь, труп какой-то... Нет чтоб о любви! Он сложил листок и с досадой засунул обратно в конверт, после чего завел мотор. Ну стихи. Почему просто не позвонить? Зачем? Стихи прочитать? И почему именно стихи?

Все понятно, Алина Вальман – сумасшедшая. Ее поступки логике не поддаются. Но с другой стороны... Здравая мысль во всем этом есть. Она сумела оторваться от своей охраны и поспешила сюда, предупредить его.

Это шарада. Она не могла сказать прямо, лишь намекнула. О чем? «Видишь, тело лежит... Ты его узнаешь...» Идешь по крови... Третий труп! Ну, конечно! Давай, Кот, включай мозги! Кто бы это мог быть?

«Ты его узнаешь...» Он похолодел. Кто вчера... тьфу ты! Позавчера сидел в машине Алины Вальман? Эдик! И этот странный сон. Или не сон? Когда он выходил из квартиры, входная дверь была не заперта. Так сон или не сон? Он совсем запутался.

«Ты его узнаешь...» С сединой в волосах... И стол накрыт. Он надавил на педаль газа, и не тронулся, нет, сорвался с места! К Эдику! Срочно!

«Девять бьет на часах...» Девять. Сейчас без пяти. Успеет. Тут ехать минуты три, не больше. К черту правила!

Вот и старая пятиэтажка, на втором – квартира Мотало. Еще две минуты. А почему он зациклился на девяти часах? Это же не значит, что ровно в девять... Но ему вдруг стало страшно. Еще две минуты. Можно и не успеть.

Он выскочил из машины, встал у Эдика под окнами и заорал: