Эля Хакимова - Комната страха

«Слишком все неожиданно, я не успела подготовиться. Нет-нет, у меня ничего не получится, надо отложить. Или, еще лучше, все отменить! Мне страшно…»

Она в панике вертела головой. Макс, переместившись так, чтобы она могла его видеть, взял ее за потную руку.

– Нет. Первого родим здесь, второго в больнице, – безжалостно постановил врач.

– Ну пожалуйста, я не буду ту-у-у-у-у-ужиться. – Ева держалась за Макса изо всех сил.

Через несколько секунд и целую пропасть боли из нее уже извлекли ребенка. Она, вытянув шею, смотрела за его появлением: вот уж не ожидала, что родится что-то такое крошечное.

– Что это? Разве такими маленькими бывают?

Не обращая на нее внимания, врач осмотрел ребенка, чересчур грубо, по мнению новоиспеченной матери, двигая малюсенькие ручки и ножки. Конечно, ребенок будет плакать, его бы самого так пошвыряли!

– Немедленно отдайте его мне! – истерично закричала она, едва различая слабенький плач новорожденного.

– Держите, мамаша, свою девочку, – удовлетворенно сказал врач, кладя тельце на грудь Евы.

Скосив глаза, она рассматривала своего ребенка. Очень-очень маленький. Чудесные микроскопические пальчики собирались в кулачки и снова распрямлялись. Недовольный человечек все плакал и плакал, да так жалостно, что сердце Евы просто разрывалось. Или это не сердце?

– Что же вы делаете, мамаша! До больницы совсем немного уже! – закричал врач, лихорадочно подготавливая второй набор. – Могли бы потерпеть.

Бедная Ева не понимала, чего от нее хотят, – разве от нее хоть что-то зависит? Ребенка с груди забрали. Испугавшись, когда ее лишили веса живого тельца, она крутила головой, пока не увидела Макса и маленький ворох салфеток на его руках. Вид он имел бывалый. Вид человека, который вместо чашки кофе по утрам упражняется в сложнейшем деле на свете – держании на руках людей двухминутного возраста. Вот и рожал бы сам! Девочка плакать прекратила сразу же, ревниво успела отметить Ева до очередной волны боли.

– Поздравляю еще раз. На этот раз мальчик.

Ева, все еще не закрывая рта, смотрела на чудо. Оно было немного поменьше даже, чем первое. Ручки, как у ящерки лапки, слипшийся пушок на влажной голове. Почмокав и неумело зевнув, ребенок успокоился, оказавшись у Евы, и… уснул.

Улыбавшаяся во весь рот Ева только и могла, что смотреть на него, молча проливая слезы.

– Да. Вот это я понимаю, оперативность, – утер лоб врач. – Подъехали тоже вовремя, что не может не радовать.

– Ева, – сквозь шумы различила она голос Макса.

– Что, опять кормить? – Продирая глаза, Ева хотела только одного – выспаться.

– Привезти родных? Еще никто не знает. Мать? – заботливо предложил Макс.

– Нет, – моментально проснулась Ева и начала перечислять: – Я еще не готова. Я не хочу, боюсь.

– Спите.

Она опять провалилась в сон. Почти не приходя в себя, кормила детей, приносимых нянями откуда-то. Почему их нельзя держать рядом с ней? Они же все-таки ее дети. После очередного кормления (которого по счету?), к вящему ужасу уже почти засыпавшей Евы, в палату, осторожно ступая, вошла Виола. С трудом поборов детское желание спрятаться под одеяло, Ева молча наблюдала за матерью. Что-то с той было не так.

– Дорогая, дорогая моя, – только и смогла произнести с придыханием Виола, не решившись даже поцеловать дочь. – Поздравляю, я так счастлива! Я привела доктора Вайса.

Ева протестующе приподнялась на подушках.

– Нет-нет, не для осмотра, – испуганно остановила ее Виола. – Он хочет тебя поздравить.

Появился старый доктор.

– Поздравляю. – Он поцеловал Еву в лоб и с доброй улыбкой снова уступил место Виоле.

«Понятно, что именно с ней не так. Слишком уж она спокойна. Вот не ожидала, что рождение внуков так подействует на Виолу». Расслабившись, Ева вздохнула и даже улыбнулась матери. Через минуту та вдруг засобиралась и провела процедуру прощания по укороченному протоколу.

Удивленно улыбаясь, Ева, засыпая уже, увидела в проеме закрывавшейся за Виолой двери высокую фигуру: «Макс. Вот кто запугал Виолу. Недюжинные способности, надо признать, у человека, сумевшего ее укротить. Подлый предатель – ведь сказала же, что никого не хочу видеть!»

Через неделю ее отпустили восвояси. Их отпустили. Теперь их было уже трое. Два маленьких свертка лежали на кровати Евы. Дом стал другим – маленьким, необустроенным. Надо будет все менять. Но времени на обустройство, оказалось, не было. Времени не было ни на что. Когда был спокоен один, начинала кукситься другая. Затихали они только тогда, когда приходило время кормления.