Екатерина Черкасова - Магия возмездия

- Работаю над очередным проектом.

- А после работы?

- А после работы я еще немножко работаю дома.

- Это невозможно! Ты совершенно не изменился, но я тоже изменился очень мало, поэтому, как только я приеду в Москву, надеюсь, ты составишь мне компанию для похода в какой-нибудь приличный ресторан? - нетерпеливо заговорил Ли Сяо, предвкушая радость встречи. - Вспомним юность, Вися!

- Вспомним, но надеюсь, ты не будешь ни с кем знакомиться и не станешь потом никого просить станцевать на нашем столике, - испугался Виктор Сергеевич.

Они посмеялись, и обоим показалось, что к ним вернулась частичка их бесшабашной молодости, когда вся жизнь казалась чем-то вроде прыжка с трамплина - страшно, но очень захватывающе...

Неожиданно в трубке стали прорываться настойчивые гудки еще одного междугородного звонка. Виктор Сергеевич мгновенно встревожился и торопливо вскричал:

- Извини, кажется, Аленка не может дозвониться. Я слышу, как

ко мне кто-то прорывается.

- Передавай ей от меня привет. Счастливо, Вися, я позвоню тебе

теперь уже из Москвы! - И он отключился.

Виктор Сергеевич едва успел положить трубку, как раздалась новая трель.

- Привет, пап! - услышал он родной Аленин голос.

- Как у тебя дела, котенок, как ты долетела? - спросил

он, зная, что дочь плохо переносит длительные перелеты.

- Все о'кей, па, долетела отлично. Джонни встретил меня, и сейчас

мы едем к матери. Я решила позвонить прямо сейчас, чтобы ты не волновался.

- Алена, почему ты называешь его Джонни, это не совсем прилично.

Виктора Сергеевича коробило то, что дочь обращается с отчимом, как

с ровесником.

- Да будет тебе, папа, лучше догадайся, что я сейчас делаю?

Не дожидаясь ответа, она радостно сообщила: - Па, я веду машину,

Джонни дал мне свой "Мустанг". Это так классно! Жалко, что ты меня не видишь сейчас! Здорово!

- Верю, - стараясь, чтобы его голос не звучал встревоженно, сказал Виктор Сергеевич, - только ты или веди машину, или разговаривай по телефону, ладно?

- Ладно, хоть это и разрушает мой романтический образ,

охотно согласилась Алена. - Ой, сейчас будет мост, я тебе

потом перезвоню, хорошо, па? Не скучай, я уже скоро приеду.

- Постараюсь не скучать.

- Пап, клади ты первый трубку, - попросила она.

Слушая пронзительные гудки, Виктор Сергеевич посмотрел на большую фотографию дочери, висящую над столом, и тихо произнес:

- Девочка моя, я очень люблю тебя!

* * *

Алене было 12 лет, когда Лиза оставила его. Виктор Сергеевич не позволил ей забрать с собой дочку, и все заботы о ее воспитании легли на него. Сначала он пытался брать Алену с собой в экспедиции, но жизнь геолога, несмотря на внешний романтизм, мало подходила для девочки-подростка, которой нужно было ходить в школу.

Он старался правильно воспитывать дочь и не баловать ее, но под взглядом светлых ореховых глаз, точно такого же оттенка, как и его собственные, он не мог устоять и таял, как шоколадная конфета в детской ладошке.

Теща Виктора Сергеевича всегда говорила ему: "Она, Витенька, поздний ребенок, поэтому ты так ее и любишь, так и мой покойный муж Лизоньку любил, потому и избаловал". А его собственная мать придерживалась другой точки зрения: "Аленка - девочка из приличной семьи, поэтому у нее должно быть все самое лучшее". Под таким неусыпным патронажем Алена находилась с самого детства: элитный детский сад, собственная няня, уроки музыки, рисования, английский и французский язык с четырех лет.

Столько любви, тепла, внимания, и вдруг все исчезло. Сначала умерли любимые бабушки, потом их бросила мать, и, кроме отца, у Алены никого не осталось. Виктор Сергеевич хорошо понимал это и старался ни в чем ей не отказывать. Неудивительно, что Алена выросла взбалмошная и своенравная. Но он видел, как сильно дочь его любит, как боится оставлять его надолго одного, как следит за его здоровьем, которое в последнее время пошатнулось. Они были очень близки и привязаны друг к другу. Тем не менее он замечал, что иногда Алена бывает мрачна без причины. Временами она часами лежала на диване, уставившись в одну точку, и не произносила ни слова. Или, напротив, становилась излишне оживленной, даже экзальтированной, хохотала, без умолку болтала, перескакивая с одной темы на другую. Близких друзей у нее не было: она отпугивала сверстников своей непредсказуемостью, эгоистичностью и непонятной сменой настроений. Голубев был обеспокоен этим, но списывал это на переходный возраст и отсутствие материнской ласки.