Екатерина Черкасова: Магия возмездия

Екатерина ЧЕРКАСОВА

Магия возмездия

ГЛАВА 1

Москва, 1998 год

Эвелина вяло переставляла на столе многочисленные вещички,

привезенные из различных уголков мира. За окном смеркалось, шел затяжной

осенний дождь, и, как всегда в это время года, Эвелина тосковала.

Она брала в руки тяжелые прохладные скарабеи, поглаживала их изрезанные иероглифами спины, поднимала к свету изящные фигурки венецианского стекла, как будто надеясь увидеть в них отблеск средиземноморского солнца.

Венеция... Эвелина откинулась в кресле и прикрыла глаза.

* * *

Искусствовед по образованию, она, как и сотни ее коллег, в начале девяностых оказалась без работы. Эвелина была всегда несколько пассивной в отношении поиска работы, а торговать на рынках турецким шмотьем считала просто ниже своего достоинства. Тогда же она познакомилась с немолодым, образованным, галантным и богатым Рудольфом.

Воспитанная в семье, где проявление чувств и эмоций считалось почти неприличным, Эвелина казалась себе сдержанной, рациональной и мало способной на безумную страсть. Ее мать, Маргарита Ильинична, конечно, любила и дочь, и мужа, но всеми силами старалась этого не показывать. Отношения были уважительными, ровными, но какими-то стерильными.

Маргарита Ильинична, моложавая подтянутая женщина, больше всего боялась уйти на пенсию. Ей казалось, что она мгновенно превратится в подобие неопрятных скучающих старух, которые сидели на лавочке у подъезда и мыли кости проходившим мимо соседям. Впрочем, вряд ли ей это грозило. Маргарита Ильинична работала в когда-то крупном проектном институте, который с годами постепенно разваливался и хирел. Сначала из него стали уходить перспективные молодые сотрудники, а затем все остальные, потому что существовать на нищенскую и нерегулярно выплачиваемую зарплату было невозможно. Маргарита Ильинична, или, как ее называли за глаза, Маргоша, знала о своем институте все, прикипела к нему сердцем и не представляла жизни без своей работы. Она исправно писала научные статьи, планировала и сдавала проекты, регулярно посещала заседания ученого совета, и ей и в голову не приходило, что это может быть никому не нужным. Она ничего не хотела менять в своей жизни. Ей оставался год до пенсии, но она была уверена в своей востребованности и необходимости. Даже смерть мужа Игоря Борисовича мало что изменила в ее жизни. Она все так же вставала в шесть утра, делала гимнастику, съедала пару ложек обезжиренного творога, запивая его слабозаваренным несладким чаем. Это было невкусно, но полезно, без холестерина, кофеина и других вредных для организма веществ. Маргарита Ильинична смолоду следила за своим здоровьем и никогда не позволяла себе расслабиться. Она прожила со своим мужем Игорем, известным в научных кругах физиком, более тридцати лет, но и теперь не смогла бы ответить, любила ли она его. Это слово было не из ее лексикона. Для нее были характерны другие слова: надо, правильно, полезно, обязательно. Не испытывая особой любви к мужу, она никогда не позволяла себе ничего на стороне, да, собственно, и не нуждалась в этом.

Ее единственная дочь Эвелина росла здоровой, красивой и умной девочкой. Маргарита Ильинична считала, что детей баловать нельзя, и Эля как ее называли дома - с детства усвоила множество "нельзя": нельзя плакать, клянчить, выпрашивать, пререкаться, капризничать, лезть к взрослым, перебивать, жаловаться, ябедничать. Существовали также и многочисленные "надо": надо слушаться, выполнять обещания, приходить вовремя, говорить правду, учиться на "отлично", решать свои проблемы самостоятельно. В результате Эля выросла воспитанной, обязательной, образованной, самостоятельной, но чрезмерно скрытной. Маргарита Ильинична почувствовала, что Эля перестала в ней нуждаться еще с того возраста, когда та научилась зажигать плиту и стала без сопровождения взрослых выходить из дома на прогулки. Ей тогда было лет шесть, и у нее на шее на веревочке болтался ключ от квартиры. Когда Эля подросла, мать и дочь отдалились друг от друга еще больше. Эля прекрасно закончила школу, у нее были явные способности к рисованию, но родители мечтали, чтобы она получила техническое образование и овладела одной из "нужных", с их точки зрения, профессий. Однако, к их удивлению, Эвелина легко поступила на факультет искусствоведения, и это не обсуждалось. В школе, а затем в институте Эвелина выделялась своей сдержанностью, спокойствием и невозмутимостью. Она не участвовала в шумных студенческих вечеринках, не влюблялась в однокурсников, не шепталась со сверстницами, поэтому ее не любили и считали задавалой.