Сьюзан Конант - Пес, который взломал дверь

— Нет, фасад. Это прямо через дорогу. Напротив нет никаких домов, только лес и низкая стенка из булыжников, совсем не похожая на эту. Напротив Инглманов нет домов, сплошной лес.

— Тогда совсем несложно…

— Перейти дорогу и перепрыгнуть через стенку. Перешагнуть через нее. И никто не будет возражать, даже если это и будет всем известно. Ну, по крайней мере маме.

Я сузила глаза, ссутулилась и принялась изображать ханжеское и подозрительное нытье Эдны.

— А что это за фамилия такая — Винтер?

— Это вовсе не обязательно еврейская фамилия, — сказал Стив, поглаживая Леди по спине. Из всех наших собак она единственная была прилипалой, ненасытно любвеобильной, но тем не менее бесконечно милой.

— Нет, но она считается еврейской, потому что именно антисемиты обычно желают в этом удостовериться. Вполне нейтральный вопрос, но людей, которые его задают, нейтральными не назовешь. Ты ведь не знаком с Эдной Джонсон?

— Кажется, нет. Ты права. Меня никогда не спрашивали, что это за фамилия такая — Делани.

— Конечно нет. Но фамилия Винтер действительно может быть еврейской. Да и еще Бог знает какой. Не знаю. Мне все равно. Но тем не менее меня все равно об этом спрашивают, правда чаще из любопытства. С таким же успехом можно спросить: «А что это у вас за собака такая?» Но знаешь, что я тебе скажу? Если об этом спрашивают хозяина бультерьера, то такой вопрос нейтральным уже не назовешь.

— Да, в большинстве случаев это уже не любопытство.

— Верно, потому что большинству людей ужасно охота увидеть, как эта собачка раздирает кого-нибудь, а вместо этого бультерьер смирненько стоит рядом со своим хозяином и ничем не отличается от остальных псов. Чаще всего люди действительно просто хотят узнать название породы. Но как таких распознать?

С лесистого пригорка внезапно скатилась Кими и рванула через поле. Цель ее была прежней — моя левая коленка. Я поспешила поплотнее прижаться к стене. В последний момент Кими изменила курс, вылетела обратно на середину поля и принялась неистово наворачивать на нем сужающиеся круги.

— Боже, — выдохнула я. — Видал? В тех местах, где у людей водятся волкодавы, мне следует быть начеку. Что если кому-нибудь из них взбредет в голову заглянуть в парк и увидеть ее волчьи игры?

Пока не сгустились сумерки, мы решили взглянуть на ограду. Высокий цепной забор окружал шесть теннисных кортов, по три в каждом ряду, также разгороженных между собой решетками. Мы зашли в первый ряд. Стив нагнулся и принялся рассматривать забор и ручку на калитке, а я впервые по-настоящему стала осматривать корты.

— Эй, Стив, взгляни-ка, — крикнула я. — Держи собак подальше. Тут повсюду гвозди. Давай-ка лучше отведем их в фургон. Если они окажутся здесь, то немедленно поранят лапы.

Заперев собак в фургоне, мы вернулись назад. Корты были покрыты красной глиной, но казалось неправдоподобным, чтобы кто-то решился играть на этой рыхлой пыльной поверхности. Глиняный корт — это роскошь, но за ним надо тщательно ухаживать. Этот был запущен. Сетки на нем не было, а из длинных белых пластмассовых полосок, некогда разделявших корт на участки, торчали гвозди.

— Как Роз могла здесь дрессировать? — спросила я. — Ты только посмотри! Она на такой площадке ни за что бы не стала заниматься. Ничего не понимаю. Я же знаю, что она занималась именно здесь.

— А на другом корте как? Может, там лучше. Вон там и забор есть, и дверь.

И правда, второй ряд кортов был в значительно лучшем состоянии. Сетки здесь тоже отсутствовали и покрытие было достаточно рыхлым, но белые полоски были на своих местах, и гвозди из них не торчали.

— Отлично, — сказала я, — значит, собак она дрессировала здесь. А когда они проходили через гвозди, Роз держала Капризу на поводке или приказывала идти рядом. Придя сюда, Роз запирала вторую калитку. И тогда они могли спокойно заниматься.

— Итак, где же тот забор? У которого из них ее нашли?

— Не у этого. У того, где находится выход с кортов. Так мне сказали в нашей группе. Знаешь, мы все стали какими-то суеверными. Никому не хотелось приближаться к нему. Это, кстати, кое о чем говорит.

Стив понял мою мысль.

— Вот здесь она дрессирует. Ограда находится между ней и этими первыми воротами. — Он похлопал рукой по ограждению между кортами. — А дальше идут остальные корты.

— И все внимание направлено на Капризу, верно? Что она может заметить?

Если вы никогда не дрессировали собак, вероятно, вам невдомек, что девяносто девять процентов успеха выступления зависят от внимания, вашего и вашей собаки. В ней вы буквально растворяетесь на площадке. Передние лапы пса стоят криво? Ой-е-ей! Если судьи заметят, то полбалла как пить дать скинут. Вы — само внимание и сосредоточены на передних лапах вашей собаки. На площадке появляются две бейсбольные команды и начинают игру? Это засчитывается? Да. Прекрасная возможность продемонстрировать высший пилотаж искусства вашей собаки. Приземляются две команды марсиан и затевают матч межгалактического планетбола? Это лишь еще один отвлекающий момент. Посторонний пес проникает на вашу дрессировочную площадку? Вот это уже действительно плохо. Это разрушает ваше слияние. Ну а немного грома? Угроза дождя? Какой-то парень болтается поблизости и занимается чем-то странным? Кто обратит на это внимание? Уж точно не такой первоклассный вожатый, как Роз Инглман.