Эдвард Айронс: Карлотта Кортес

Дарелл вздохнул, Виттингтон посмотрел на него и опять отвел взгляд. Шеф Особого отдела — сухопарый, сутулый выходец из Новой Англии с длинным суровым лицом, крупным носом и лысым, покрытым пигментными пятнышками черепом. Особый отдел не подчинялся ни одному полицейскому департаменту Федерального Правительства, но при необходимости привлекал людей из Министерства Юстиции, Финансов или даже из подчиненного Правительству Отдела К, где с начала своей деятельности в Службе Безопасности работал Дарелл. Война для Дарелла так никогда и не кончалась. Из одной переделки попадал в другую — постоянно велись скрытые от посторонних взоров сражения, полные внезапных и подчас омерзительных смертей не на открытом поле брани, а под крышами иностранных представительств и в разного рода притонах по всему земному шару.

Теперь умения Дареллу не занимать. Некогда Макфи назвал его смышленым молодым человеком, которому судьбой предназначен успех, если обуздает свой горячий темперамент луизианского кейджана. А на рассвете позвонил Виттингтон и заявил, что ему необходим профессионал, на которого можно полностью положиться. При этой мысли Дарелл еле заметно усмехнулся. Какие-то три-четыре слова подытожили пятнадцать лет жизни. Из осторожного дилетанта стал-таки уверенным в себе, умеющим держать язык за зубами специалистом, овладевшим таким арсеналом приемов и средств, о каком многие слыхом не слыхивали.

Да, "на которого можно полностью положиться", повторил он. Во скольких же драчках он побывал, а ведь казалось, из них не выбраться. Возможно, сейчас он ступил на роковую тропу и обратного пути нет, как Джонни Дункану и всем тем другим. За пятнадцать лет Дарелл сильно изменился. Стало легче совладать с непредсказуемым кейджанским характером, научился выжидать, наблюдать и слушать. Впрочем, среди тех, кто занимается разведывательной деятельностью, выживают лишь осторожные и недоверчивые.

Однако все мысли в это утро сводились к тому, что он занимается подобными делами чересчур долго.

Вертолет одолел вершину Пайни Ноб и внизу показались обнесенная забором площадка: разваливающася лачуга, покосившийся сарай и прочие хозяйсвтвенные постройки, принадлежащие какому-то местному жителю. По горным впадинам к далекой автостраде вела узкая извилистая дорога. Три сверкающих лимузина во дворе фермы выглядели неестественно, явно не к месту, а несколько человек возле них казались темными пятнышками на утоптанном снегу.

— Там Гарри Фрич, — проворчал Виттингтон.

— Тот самый Фрич из ФБР?

— Да.

— Работает с вами?

— Временно. Как и ты, Дарелл. Будешь в паре с ним.

— Благодарю покорно, — буркнул Дарелл.

Виттингтон повернул к нему крючковатый нос, скосил глаза и отвернулся. Опять, подумал Дарелл. Этот выходец из Новой Англии начинает действовать на нервы. Тощий мрачный паук! Сидит в своем обшарпанном крохотном офисе на Четырнадцатой улице в деловой части Вашингтона, а на двери вывеска фирмы, производящей форменную одежду.

В аэропорту без чего-то шесть Дарелл доложился Витингтону — слежки за собой не обнаружил.

— Мы отправляемся в Теннесси, — мрачно заявил Виттингтон. — Около полуночи там разбился наш военный самолет, выполнявший полет по учебной тревоге.

— Я знаю кого-нибудь из экипажа?

— Думаю, да. Майора Джона Фремонта Дункана, пилота.

Как будто неожиданно ударили под дых, только не больно. Запавшие глаза Виттингтона внимательно наблюдали за ним из-под мохнатых бровей.

— Надо вывезти тела, если, конечно, найдем их. И груз.

— А что за груз? — спросил Дарелл.

— На месте решу, следует ли тебя ставить в известность.

Итак, девиз этого холодного декабрьского утра — терпение.

Когда они вышли из вертолета и направились к лачуге, лицо Дарелла выражало полное равнодушие, хотя ничтоь не ускользало от внимательных глаз.

Дареллу было лет тридцать пять — высокий, великолепно тренированный, даже под темной шляпой и синим пальто спокойного тона ощущалась легкость и гибкость тела. Узкое лицо охотника, осторожные, чуткие руки, словно у заядлого картежника. Этим он обязан своему деду Джонотану, жившему в Бейу Пеш Руж. Любимым пристанищем Дарелла-мальчишки был корпус колесного парахода "Три колокола", шлепавшего когда-то по Миссисипи. Старую калошу дед выиграл в карты аж в начале века.

Фермера звали Айзек Кендал. Высокий, хмурый мужчина с большим носом и в виде луковицы и огромными ушами. Левая рука в неряшливо намотанном бинте, пропитавшемся кровью, покоилась на тряпке-перевязи. Он стоял, не обращая внимания на резкие порывы ветра, дувшего с Пайни Ноб. В дверях лачуги сгрудились жена Кендала и трое маленьких детей. Женщина держала в руках допотопное длинноствольное ружье.