Дмитрий Щеглов - Сентиментальный детектив

– О кикимора рязанская, – мысленно чертыхнулся Рюрик, – печник у нее ходит в законодателях мод.

– А флаг он вам не предлагал куда-нибудь воткнуть?

– Ты что имеешь в виду?

– Флаг, имею в виду! На каждом доме патриота в Америке висит национальный флаг. Воткнул флаг и сразу видно, патриот ты или нет.

– А где мы американский флаг достанем? – спросил сын.

Целый день лазил Скударь по дому, ища огрехи и ругаясь со строителями. Десять раз заглянул в печку. Наконец, вызвал доморощенного печника.

– Ну, показывай, как она у тебя будет гореть.

Печник, хитрован-малый, свернул в жгут газету, зажег ее и сунул в печку. Огонь вяло потянуло в выходное отверстие.

– Тяги, нет! – безапелляционно заявил Рюрик. – Эта печка, если в нее наложить дров, будет дымить и коптить, но только не гореть.

– Да ты что, господин хороший! Обижаешь! Смотри и наслаждайся! – печник говорил с неподдельной укоризной, будто единолично владел непреложной истиной. Есть такая категория людей, которая одним своим видом умеет убедить других в собственной правоте. Могутность в фигуре, неспешность речи, неподдельное внимание к собеседнику, и вера. Вера, говорят, творит чудеса. Печник зажег вторую газету. Огонь, дым, хоть и плохо, но потянуло в трубу. Теща, как верховный судья, стояла у них за спиной.

– Рюрик, ты как всегда не прав. Мастер старается. Тяга есть.

Скударь разозлился.

– Это не тяга, это мышиный писк. Тяга такой должна быть, чтобы завывало. Уверяю вас, Римма Михайловна, когда ветер зимой задует, тяга будет в обратную сторону, тут от дыму не продохнешь. Перекладывать уступами печку надо.

– Хозяин глубоко заблуждается! – пробасил печник.

– Да как ты можешь сомневаться? Он же известный мастер! – теща любовно окинула мощную, словно вытесанную из глыбы-скалы, фигуру мастера-фломастера печника и отказалась слушать Скударя. Тогда он привел последний довод.

– Вот, на этой плите с недельку подряд, пусть бригада щи себе поварит, тогда уважаемая теща, сами убедитесь, кто сив, а кто крив.

Римма Михайловна неожиданно замялась и даже чуть– чуть зарделась.

– Рюрик. Обед им я сама готовлю! Не топить же мне летом печку! А потом я им не щи варю. А разогреваю в микроволновке.

И снова тещин ласковый взгляд непроизвольно задержался на мощной фигуре молчаливого мастера, печника.

Без слов было ясно, кому в первую очередь идут всякие разносолы. Скударь даже мысленно не посмел осудить тещу. Ей нет и пятидесяти. Живой человек. Что важнее для нее? Печник, или печка? Черт с ней, с печкой. В крайнем случае, грустно улыбаясь, подумал он, в печку можно сунуть микроволновку и, дивить гостей фокусом, разогревом пищи без огня, жара и дыма.

А хитрец, степенный мастер выставив вперед ратника, Скудареву тещу благоразумно молчал. Не на того напали, подумал Скударь и пошел в обход, в атаку. Он напал с другой стороны.

– А где бревна? Почему я не вижу бревен?

– Какие бревна? – не поняла теща. Скударя уже несло.

– Как, какие? Те, которыми должны были эти горе работнички подпереть стены, чтобы дом не завалился. Вы кого наняли? Не видите разве, они не строители. До этого вино давили, да анекдоты травили, а теперь дома взялись строить. Господи!

Тут конечно Скударь перебарщивал. Неумехи строители везде закладывали двойной запас прочности. Стены у них получались толстыми, крепостными, а перекрытия… что ж перекрытия – они были железобетонные. Дом мог выдержать и ядерный взрыв. Куда то пропали и архитектурные излишества из первоначального проекта. Эти крутые мастера видимо впервые видели чертежи. Скударь до конца дня хватался за голову, а остальная семья: жена теща и сын были несказанно довольны новостройкой. Полы настелены, газ протянут, электрика есть, шпаклюется и красится третий этаж. Через месяц заселяйся и живи хоть круглый год.

Теща так и собиралась сделать. Оставленные без присмотра и охраны соседские особняки-дачи, с регулярной периодичностью подвергались взлому и нападению. Пьянь местная четко знала, где живут постоянно, а где наезжают на субботу и воскресенье. Живущих круглогодично зачислили в аборигены и не трогали. У них, сельский гегемон всегда мог сшибить на похмелку. Кто же рубит сук, на котором сидишь.

Свои руки Скударю некуда было прикладывать, самострой не получался. Не носилки же носить. Переругавшись в очередной раз в пух и прах с тещей, Скударь уехал. Уже глубокой осенью, на праздники, когда первый раз снег мелкой крупой засеял городской асфальт, Клавдия упросила его съездить на дачу.