Дик Фрэнсис - Банкир

— Наверное, — осторожно сказал я, — вы не спросили его, случалось ли раньше, что они с Кальдером покупали, лечили и продавали заболевших лошадей? До Индийского Шелка?

— Спросил, в точности как вы подумали. Но он говорит — нет. Индийский Шелк был первым, и Дисдэйл довольно уныло сказал, что, видимо. Кальдер и Ян Паргеттер не могли видеть, как затраченное время и усилия пропадают впустую. И когда Ян Паргеттер не смог уговорить Фреда Барнета обратиться к Кальдеру, Кальдер подослал Дисдэйла просто купить лошадь.

— И это отлично сработало.

Гордон кивнул.

— А еще Дисдэйл сказал, что Кальдер, как и сам Дисдэйл, был ошарашен, узнав, что именно «Эктрин» ссудил средства для покупки Сэнд-Кастла. В газетах об этом не упоминалось. Дисдэйл попросил передать вам, что, когда он сообщил Кальдеру о том, чьи на самом деле деньги, Кальдер принялся повторять «О Господи» и весь вечер ходил из угла в угол, и выпил гораздо больше обычного. Дисдэйл не понимал, в чем дело, и Кальдер не собирался ему говорить, но Дисдэйл думает, что Кальдера совесть мучила. Ведь он наносил удар по «Эктрину», а Эктрин спас ему жизнь.

— Дисдэйл, — сухо заметил я, — все еще пытается оправдать своего кумира.

— И свое восхищение им, — согласился Гордон. — Но, возможно, это правда. Дисдэйл говорит, что Кальдер действительно вас любил.

Любил. И прощения просил, и едва не убил. Все вместе.

Свобода движений постепенно возвращалась; с плеча и руки наконец-то сняли фиксирующую повязку, и благодаря физиотерапевтическим процедурам, упражнениям и массажу медленно восстанавливалась и сила.

С лодыжкой дела обстояли не так хорошо. Прошло более четырех месяцев, но я все еще был вынужден носить повязку, правда, теперь это был не гипс, а система из алюминия и ремней, позволяющих немного двигать ногой. Никто не обещал, что я когда-нибудь смогу встать на лыжи, пока что даже для небольших прогулок требовалась трость. Вернувшись в свой дом в Хэмпстеде, я до того устал прыгать по ступенькам, что наконец снял себе отдельную квартиру с лифтом, возносящим меня ввысь, и гаражом в цокольном этаже; и считал, что в тот день, когда я туда въехал на своей машине, жизнь коренным образом изменилась к лучшему: автоматическое переключение скоростей и никакой работы для левой лодыжки.

За день или два до того, как Гордона должны были положить в больницу на обследование, он походя упомянул, что Джудит собирается забрать его после работы из банка и вместе с ним поехать в больницу, где он останется ночевать, чтобы в пятницу с утра начать делать анализы.

В пятницу вечером она заберет его домой, и весь уик-энд он будет отдыхать, и в офис вернется в понедельник.

— Буду рад, когда все это закончится, — сказал он. — Ненавижу все эти иголки и когда тебя таскают туда-сюда.

— Когда Джудит поместит вас в больницу, не согласится ли она пообедать со мной, прежде чем вернется домой? — спросил я.

Во взгляде Гордона мелькнула искорка; идея пустила корни.

— Думаю, она не откажется. Я ее спрошу.

На следующий день он сообщил, что Джудит обрадовалась предложению, и мы с ним договорились, что она оставит его в больнице, а потом присоединится ко мне в приятном ресторане, который мы оба хорошо знали. И еще через день, в четверг, наш план был надлежащим образом выполнен.

Она пришла сияющая, глаза ее искрились, белые зубы блестели; на ней было синее платье до пят и туфли на высоких каблуках.

— Гордон отлично себя чувствует, только ворчит насчет завтра, — доложила Джудит. — И они не собираются кормить его ужином и тем дали новый повод поворчать. Он сказал, чтобы мы помнили о нем, когда будем наслаждаться бифштексами.

Сомневаюсь, что нам это удалось. Я даже не помню, что мы ели. Наслаждение сидело по другую сторону маленького стола. Джудит была очаровательна, она говорила мне какую-то бессмыслицу насчет полного холодильника и что с ним будет, если выдернуть штепсель.

— И что же?

— Он потеряет хладнокровие.

Я расхохотался над глупостью всего этого; я весь был пропитан сладкой отравой ее близости, я так страстно желал, чтобы она была моей женой, что мышцы мои свела судорога.

— Вы собираетесь в Австралию... — начал я.

— В Австралию? — Она поколебалась. — Мы уезжаем через три недели.

— Слишком скоро.

— Гордону через неделю шестьдесят, — сказала она. — Вы же знаете.

Будет вечеринка.

Генри, Вэл и я устраивали вскладчину скромные проводы Гордону — в офисе, на следующий день после окончания его работы, в связи с чем были приглашены управляющие банка и их жены.