Владимир Кашин - Следы на воде

Коваль не сводил глаз с фелюг, казалось нарисованных художником на голубом полотне. Странное чувство охватило его. Он не был теперь на службе и хотел воспринимать окружающее как человек, который не очень остро реагирует на то, что происходит. Но сколько бы он ни твердил себе, что находится на заслуженном отдыхе, все равно невольно присматривался к людям, фиксировал в памяти их поведение, видимое только его натренированному глазу, и делал свои выводы.

Скоро уже год, как Дмитрий Иванович находился на пенсии, или, как он говорил, пребывал «не у дел», но никак не мог привыкнуть к своему новому положению. Общественные дела, обязанности члена совета ветеранов милиции, в которые он окунулся с головой, не заменили ему прежней работы. Все началось с того, что во время разбора в управлении очередного происшествия у Коваля возник конфликт со своим начальником. Дмитрий Иванович сгоряча подал рапорт об отставке. Уговаривать его полковник Непийвода не стал. Наоборот. Воспользовавшись случаем, решил расстаться со своим настырным помощником, который временами, при его авторитете, становился излишне независимым. Рапорт был подписан, и проситься назад Коваль уже не мог.

Проводили его на пенсию в полковничьем звании, торжественно, с подарками и наградами. Товарищи сердечно говорили о нем как о чутком, благородном человеке, у которого учились не только профессиональному мастерству, но и правдивости, вере в добро. Но все это не унимало горечи.

Отдав всего себя борьбе за справедливость, он чувствовал, что его обидели. В конце концов сделал вывод, что несправедливость проявлена не столько к нему, полковнику Ковалю, как к тому делу, которому еще мог служить.

Было такое чувство, будто оставляет кого-то осиротевшим после своей отставки. Не преступников, конечно. И не своих друзей, коллег и подчиненных. Может, тех неизвестных ему людей, кому придется столкнуться с несправедливостью и которым он не сможет помочь? Но думать так было бы зазнайством, да и не думал он так, убежденный, что является только одним из многочисленных воинов правопорядка.

Дома Коваль постеснялся рассказать об отставке сразу — в тот торжественно-горький день подарки оставил в своем, теперь уже бывшем, кабинете в министерстве. Ружена узнала об этом только через месяц…

Из переулка появился парень, которого Коваль видел ночью в гостинице возле молодой женщины.

Сейчас он был в военной форме, правда без погон, с многочисленными значками на выстиранной, добела сношенной гимнастерке. Не замечая Коваля, юноша настороженно оглянулся и повернул к гостинице.

Дмитрий Иванович еще раз посмотрел на чудесную панораму залива и, вздохнув, возвратился к себе в комнату. Хотя сегодня, после грозы, следовало ожидать хорошего клева, он никуда не собирался.

Коваль случайно оказался в этом селе. Раньше, когда у него было по горло работы и он падал с ног от усталости, кресло перед телевизором казалось ему самым привлекательным местом на земле. Но теперь появилось слишком много свободного времени, и он возненавидел это кресло. Стараясь избавиться от него, он вспомнил о своем хорошем знакомом и бывшем подчиненном майоре Келеберде из Херсонского управления внутренних дел. Келеберда договорился с директором совхоза из Лиманского, и вот он в уютной, на несколько комнат, сельской гостинице с единственной хозяйкой Даниловной, которая была здесь и за директора, и за уборщицу, и за повариху.

В плавни Дмитрий Иванович еще не ездил. Келеберда обещал в воскресенье вместе с ним выбраться на рыбалку. Ожидая его, Коваль несколько дней предавался самому банальному отдыху: спал сколько хотел, вытравливал из головы всякие уголовные дела, оконченные и неоконченные, которые все еще волновали и которыми теперь занимались его бывшие коллеги; правда, дважды съездил с местным рыбаком, дедом Махтеем, на бычков.

И ему стало нудно в этой благословенной голубой тишине, за которой кипела жизнь, где обходились без него, словно его уже и на свете не было. Больше всего мучило, что осталось незаконченное дело. Хотя он уже нащупал следы убийцы, но, как вначале бывает, доводы не были подкреплены вескими доказательствами, и подполковник Бублейников, которому передали дело, отказался от его версии.

Вчера вечером, истомившись в одиночестве, Коваль выключил телевизор и свалился навзничь на диван; пошли мысли о том, как же это его занесло сюда, в устье Днепра, в плавни, так далеко от дома. И не находил ответа. Решение поехать порыбачить пришло неожиданно. Будто его толкнули и сказали: «Поезжай!» Ружена собиралась в командировку в Карпаты, а он сложил чемоданчик, собрал удочки и, даже не позвонив Наталке, которая теперь жила отдельно, отправился на вокзал.