Джон Коллиер - «На полпути в ад»

— Прошу тебя… прошу тебя, не говори так!

— Но я люблю тебя, люблю всем сердцем.

— Ты не должен.

— А вот оказалось, что должен. Ничего не могу с собой поделать. Элла, только не говори мне, что ты любишь другого.

Она всхлипнула.

— Увы, Чарлз, люблю.

— Любишь другого, Элла? Одного из этих? Я думал, ты терпеть их не можешь. Наверное, это Роско. Только в нем и сохранилось хоть что-то человеческое. Мы с ним говорим об искусстве, о жизни, обо всем прочем. И он похитил твое сердце!

— Нет, Чарлз, нет. Он такой же, как остальные. Я их всех ненавижу. Меня от них с души воротит.

— Тогда кто же это?

— Он.

— Кто?

— Сторож.

— Не может быть!

— Может. От него пахнет солнцем.

— Боже, Элла, ты разбила мне сердце.

— Ты можешь остаться моим другом.

— Да, конечно. Я буду тебе как брат. Но как вышло, что ты его полюбила?

— О-о, Чарлз, это было так прекрасно. Я думала о птицах и замечталась, забылась. Только ты меня не выдавай, Чарлз. Они со мной знаешь что сделают? — Ну что ты! Не бойся. Продолжай.

— Ну, я замечталась, и тут появляется он, выходит из-за угла. А мне и деваться некуда-на мне было голубое платье. А вокруг всего несколько манекенов, и те в нижнем белье.

— Так, дальше, пожалуйста.

— Что мне оставалось делать? Я скинула платье и застыла как вкопанная.

— Понятно.

— Он остановился прямо возле меня, Чарлз. Посмотрел на меня. И коснулся моей щеки.

— И ничего не заметил?

— Нет. Она была холодная. Но, Чарлз, при этом он заговорил со мной… сказал: "Ай да крошка, вот бы таких на Восьмой авеню побольше". Какой прелестный комплимент, правда, Чарлз?

— Лично я сказал бы "на Парк-авеню".

— Ой, Чарлз, не становись похожим на них. Иногда мне кажется, что ты начинаешь походить на них. Велика ли разница, Чарлз, какую улицу назвать? Комплимент от этого не стал хуже.

— Может, и не стал, но сердце мое разбито. И как ты добьешься его взаимности? Ведь он живет в другом мире.

— Да, Чарлз, его — мир-Восьмая авеню. Я хочу перебраться туда. Чарлз, ты и вправду мой друг?

— Я тебе как брат, но сердце мое разбито.

— Я скажу тебе, что хочу сделать. Скажу. Я снова туда встану. Тогда он меня увидит.

— И что?

— Может, он снова со мной заговорит.

— Элла, дорогая, ты просто себя терзаешь. Себе же делаешь хуже.

— Нет, Чарлз. На сей раз я ему отвечу. И он заберет меня с собой.

— Элла, я не могу этого слышать.

— Тес! Кто-то идет! Я увижу птиц, Чарлз, настоящих птиц, увижу, как растут цветы. Это они вернулись. Тебе надо идти.

13 МАЯ.Последние три дня стали для меня настоящей пыткой. И вот сегодня я не выдержал. Ко мне подсел Роско. Сидел рядом и долго смотрел на меня. Потом положил руку на плечо.

— Что-то ты совсем раскис, старина, — посочувствовал он. — Может, выбраться в "Уанамейкерс" и покататься на лыжах?

На его доброту я не мог не ответить откровенностью.

— Нет, Роско, это не поможет. Дело мое гиблое. Я не могу есть, не могу спать. Даже писать и то не могу, понимаешь?

— Что с тобой? Затосковал по дневному свету?

— Роско… я влюбился.

— В кого-то из продавщиц? Из покупательниц? Но учти, Чарлз, это категорически запрещено.

— Нет, Роско, ни то, ни другое. Но все равно, надежды на взаимность никакой.

— Дорогой дружище, мне больно видеть тебя таким. Давай я помогу тебе. Выговорись, облегчи душу.

И тут… это было какое-то наваждение. Меня прорвало. Я ему доверился. Видимо, доверился, как же иначе? Во всяком случае, я не собирался выдавать Эллу, мешать ее бегству, силком держать здесь, пока ее сердце не потеплеет ко мне. Если такие намерения у меня все же были, то только подсознательные, клянусь!

Так или иначе, но я выложил ему все. От начала до конца! Он выслушал меня с сочувствием, но в этом сочувствии я уловил скрытое неодобрение.

— Ты ведь отнесешься к моей тайне с уважением, а, Роско? Кроме нас, знать об этом не должен никто.

— Не беспокойся, старина, буду нем как могила. И прямиком направился к миссис Вандерпэт — наверное. Во всяком случае, вечером атмосфера изменилась. Люди бледными промельками скользят мимо меня, нервно улыбаются, в этих улыбках что-то жуткое, садистское, замешенный на страхе восторг. Стоит мне к кому-то обратиться, отвечают уклончиво, смущаются и тотчас исчезают прочь. Вечер танцев почему-то отменили. Эллу я найти не могу. Придется выползать отсюда. Буду искать ее снова.

ПОЗДНЕЕ.Господи! Свершилось. В отчаянии я пошел в кабинет управляющего — оттуда сквозь стеклянные стены просматривается весь универмаг — и встал на вахту. Ровно в полночь появились они, небольшая группа, будто муравьи тащили свою жертву. Жертвой этой была Элла. Они отнесли ее в отдел медицинских товаров. Ее и еще кое-что.